В этом контексте выглядит весьма впечатляющей оценка общей ситуации, данная на X съезде партии одним из членов высшего партийного руководства Н.И. Бухариным: «Характеристика нового периода наметилась было, как характеристика чисто мирного периода. Но не успели мы написать соответственные тезисы, как они устарели. Мы вступаем в новый период с большими противоречиями. С одной стороны, он характеризуется тем, что мы закончили полосу необычайно интенсивных войн, которые мы вели со всем капиталистическим миром, с другой стороны, он характеризуется тем, что у нас выступает война на внутреннем фронте — иногда в форме настоящей войны, иногда в форме, чрезвычайно близкой к этой войне»[883].
Враждебность времен Гражданской войны сменилась затаенной враждебностью, в которой сохранилось не меньше взаимной ненависти и неприязни, чем прежде. Эта отличительная особенность положения давала о себе знать буквально во всех сферах жизни общества. Короче говоря, изменились формы борьбы, но в целом прежним осталось ее содержание. Психология Гражданской войны настолько глубоко и широко внедрилась во все поры социальной, политической и иных сфер жизни, что давала о себе знать ежечасно и ежеминутно. Переход к новому этапу — этапу мирного строительства не мог быть успешным без преодоления этой зловещей и всепоглощающей психологии взаимной ненависти.
Синдромом Гражданской войны, понимаемом в самом широком смысле, были заражены все слои общества. Партия, через которую и могли выражаться и проявляться тогда общественные настроения, разумеется, тоже не могла остаться в стороне от всех этих процессов. Как вполне справедливо замечает И. Дойчер, капиталистические элементы стали объективным фактом социально-экономической жизни страны. Но не было ни одной партии, которая бы представляла их интересы в политической сфере. «И было вполне естественным, что они стремились найти каналы выражения своих интересов и мнений, и что они видели эти каналы внутри единственной политической партии, оставшейся существовать. Только абсолютная изоляция могла бы предотвратить партию от раздробления на несколько враждебных партий»[884].
Росло и ширилось недовольство главной социальной опоры большевиков — рабочего класса. Стратегический союз между рабочим классом и беднейшим крестьянством, который, по мнению большевиков, являлся фундаментом новой власти, основой диктатуры пролетариата, оказался под угрозой полного развала. Все это не могло не сказаться и на внутрипартийной жизни, не могло не стимулировать роста разногласий и противоречий как в самой партии, так и в ее руководящих верхах.