Улыбающаяся молодая женщина подвела первого пони, красавца гнедого.
— Класс? — спросил я.
— Тринадцать ладоней.
Я приложил линейку. Он был заметно ниже.
— Прекрасно. Следующий!
Я измерил еще нескольких без каких-либо недоразумений, затем наступил небольшой перерыв, пока вели следующую группу. Пони все еще подвозили в фургонах, а ко мне их подводили либо юные наездники, либо кто-нибудь из родителей. Судя по всему, процедура обещала быть долгой.
В перерыве стоявший рядом со мной низенький человечек спросил:
— Пока все гладко, а?
— Да, никаких недоразумений, — ответил я.
Он безразлично кивнул, а я подумал, что он похож на загорелого гнома: тщедушное тельце, смуглое обветренное лицо, вздернутые плечи. И в то же время в нем чувствовался лошадник.
— Погодите, еще наругаетесь, — буркнул он. — Тут такие есть, пальца им в рот не клади. И все одно говорят: дескать, их пони другой ветеринар на другой выставке сразу пропустил! — Он сморщил темные щеки в злоехидной усмешке.
— Неужели?
— Погодите чуток.
Красивая блондинка вывела на доски очередного кандидата. Она обожгла меня взглядом зеленых глаз и сверкнула двумя рядами белейших зубов.
— Двенадцать и два, — прожурчала она обольстительно.
Я приложил линейку к холке, покрутил ее и так и эдак, но получить эту цифру мне не удалось.
— Боюсь, он высоковат, — сказал я.
Жемчужная улыбка погасла.
— А полдюйма на подковы вы учли?
— Разумеется, но вы сами можете убедиться, насколько он выше.
— Вот в Хикли ветеринар его сразу пропустил без всяких разговоров! — огрызнулась она, а я краем глаза заметил, как гном многозначительно кивнул.
— Боюсь, тут я ничем помочь не могу, — ответил я. — Вам придется выставить его в следующем классе.
Два зеленых камушка со дна арктического моря несколько секунд обдавали меня леденящим холодом, затем блондинка удалилась, ведя за собой пони.
Потом джентльмен с жестким лицом вывел на доски миниатюрную светло-гнедую лошадку, чье поведение, должен признаться, поставило меня в тупик. Она падала на колени, едва линейка касалась холки, и я никак не мог получить точную цифру. В конце концов я сдался и пропустил ее.
Гном кашлянул.
— Я его знаю!
— Да?
— Ага. Он столько раз колол ей булавкой холку, что она приседает, чуть ее тронешь!
— Не может быть!
— Еще как может!
Я был ошеломлен, но очередные измерения отвлекли меня.
Последнего в этой группе — симпатичного серого — привел энергичный мужчина, сияя широченной дружеской улыбкой.
— Как поживаешь? — осведомился он любезно. — А в нем тринадцать два.
Перекладина даже не коснулась холки, но когда пони затрусил прочь, гном изрек: