Вечером сяду перед хрустальным шаром, разложу свои травы и ароматические палочки… Какие травы, я ведь их все истратила, когда пыталась снять блокировку! Придется работать с ведьминым зеркалом, в конце концов, обходилась же я раньше без шара. Что нужно для его изготовления, так сразу и не вспомнишь: сок бледной поганки – это есть, крапива, растущая в неблагополучном месте – кажется, на задворках отделения милиции ее было полно, дрова, но не часть дерева – вон они, меня дожидаются. Поеденный жучком комод из карельской березы, уныло пристроившийся возле помойных бачков, вздрогнул и бодро зашагал за мной на оставшихся трех ножках. Теперь еще стаканчик мороженого, на этот раз из черной смородины, и можно считать подготовку завершенной.
* * *
В начале двенадцатого в круглой печке запылали остатки комода. Туда же полетели листья крапивы, сорванной возле отделения милиции, несколько кофейных фильтров, пропитанных соком бледной поганки, горсточка осколков необработанного янтаря – нет ничего лучше для ясновидения и несколько веточек сухого вереска – просто для облагораживания композиции. Около полуночи я открыла печку и принялась соскребать сажу. Для такого рода действий я пользуюсь лопаточкой для торта. Она отвечает всем требованиям: черная ручка, форма неправильного прямоугольника, а необходимые знаки и символы я на ней нацарапала. Кроме того, лопаточка, как и положено, хранится на подушке, набитой воробьиными перьями. Воробьи – своего рода проводники между мирами.
Сажу я осторожно смешала с небольшим количеством дистиллированной воды (а что делать, если слез крокодила так просто не достанешь) и намазала полученную смесь на основу – стекло, которое когда-то давно было форточкой в заброшенном доме. Зеркало готово, осталось только войти с ним в контакт.
После получаса работы черная поверхность засветилась, и в ней начали появляться картины как в кино без звука. Сначала я подумала, что у меня опять ничего не получилось, настолько увиденное вначале было похоже на кадры из новостей или отрывок из военного фильма. Похоже, действие происходит где-то на Востоке… Изображение вздрагивает и смещается какими-то неровными толчками, как будто я вижу все глазами бегущего человека. Разрушенная деревня или маленький город: ни одного целого дома и, похоже, ни одного оставшегося жителя. "Камера" задерживается на уже знакомом мне предмете: коврик, который лежит на дымящемся остове грузовика и, странное дело, выглядит не только целым, но и удивительно чистым; на нем даже нет копоти, которая покрыла все вокруг. Мужские руки осторожно берут ковер. Следующая картина – тот же ковер торчит из дорожной сумки и, наконец, он же, висящий на стене самой обыкновенной питерской квартиры по соседству с отрывным календарем и семейной фотографией в рамочке… Вечер. На крохотной кухне пьют чай пожилая женщина и худой загорелый мужчина лет тридцати с короткими, очень светлыми волосами. Насколько я могу понять, речь идет о работе и планах на будущее. Тот же мужчина в одиночестве курит на балконе. Внезапно позади него появляется размытый темный силуэт. Мужчина мгновенно оборачивается. До сих пор я наблюдала все как в немом кино, но теперь прекрасно слышу и разговор: