— Чего? — спросил Федор. Его глаза казались черными, так были расширены зрачки. Он испытывал нечто вроде священного ужаса перед происходящим. Все было ярко, нервно, музыка, море возбужденных лиц в зале, необычные и страшные предметы вокруг — все это проникало в его мозг через барабанные перепонки и сетчатку, убыстряя ритм биения маленького сердца.
— Ничего, — ответила сестра.
Ей показалось, что антураж шабаша все-таки производил должное впечатление. На сцене стоял алтарь — большой стол, покрытый черной скатертью. Он был украшен рогами, черепами, черными зажженными свечами и стилизованной рогатой фигуркой, которую всякий обладающий воображением, мог бы принять за фигуру Сатаны. Еще в глубине сцены стояло высокое кресло, крытое пледом тигрового окраса. Это был трон королевы шабаша, которую ждали позже. Над троном на черном заднике играли языки алого пламени, искусно сделанного из листов мятой фольги.
По углам зала и возле сцены затеплились воскурения из трав и ладана. Запах был сладковатый, томный и пьянящий. Похоже, туда добавили нечто особенное. Вообще зал, что называется «получился»! Красные и черные драпировки, расшитые пентаклями из серебряной фольги, таинственно колыхались и заставляли рисунок шевелиться и сиять, отражая огни черных магических свечей и красных светильников, развешанных под потолком. Единственной явной странностью была прицепленная к входной двери связка сушенных куриных лапок. Кто-то невежественный спутал сатанизм с вуду.
Тем временем, начиналось представление. Все в зале стихли и вытянули шеи.
Геля и Веселовский, оба в черном, украшенные серебристым металлом, символизирующим свет луны — ночного солнца, вышли на авансцену. Геля сняла цветастую косынку с головы и выглядела настоящей жрицей полночного храма. Ее темные волосы казались черными, сейчас она была одухотворена и сосредоточена на действе, несмотря на все неприятности с подготовкой и свое волнение. Веселовский тоже оказался не так плох, как ожидали. На сцене он чудесным образом стал выше ростом и перестал заикаться.
Увертюра смолкла.
— Приветствуем вас, дети тьмы! — провозгласил Веселовский ясным и мощным голосом.
— Наши черные одежды не случайны! — говорила Геля. — Они символизируют ночь перед рассветом, временем, когда придет наш повелитель Сатана и принесет нам свет разума!
— Черные одежды, — подхватил звучным баритоном актер, — выражают наш траур по жертвам христианской религии, чьи души уже не вернуть к свету Люцифера во веки веков!
— Первая жертва приносится нами, — почти пела Геля и фоном пошла торжественная тихая музыка. — Страшная жертва во имя нашего идола. Кровь его объединит нас, повяжет неразрывной цепью. Мы станем единым целым, одной семьей!