Солнце уже почти скрылось за горизонтом, и ванная погрузилась во тьму. Когда я прячусь за дверью, сердце так сильно колотится у меня в груди, что в висках появляется пульсирующая боль. На всякий случай я прикрываю дверь и подглядываю в узенькую щелочку между тыльной частью двери и дверной коробкой. По другую сторону коридора, в спальне, первая леди, сидя за письменным столом, повернулась ко мне спиной. Со своего места мне видна только правая сторона ее тела — как если бы ее разрезали пополам, — но именно эта половина мне и нужна, особенно после того как она сует руку под сиденье и достает то, что там спрятала.
Прижавшись щекой к дверной щели, я напрягаю зрение, стараясь разглядеть, что же это такое. Фотография? Записка? Ничего не видно. Ее спина загораживает от меня все. Вот она держит эту штуковину, наклоняя голову, чтобы получше рассмотреть ее, и вдруг я замечаю, как у нее безвольно опускаются плечи. Она очень расстроена, буквально убита горем. Правая рука у первой леди начинает дрожать. Она поднимает ее таким жестом, словно собирается потереть переносицу, но в воздухе разносится очередной всхлип, и я понимаю, что она вытирает глаза. И снова плачет.
Почти в то же самое мгновение она выпрямляет спину и поднимает голову. Как и несколькими минутами раньше, она берет себя в руки, и последний судорожный всхлип утрамбовывает землю на могиле непозволительных эмоций, владевших ею еще секунду назад. Даже пребывая в одиночестве, преодолевая дрожь в руках, супруга президента не позволяет себе поддаться слабости.
Вдруг она подхватывается с места и в спешке, но аккуратно, складывает письмо, или фотографию, или что там она держит в руках, и прячет его в книгу в мягкой обложке, которая лежит на столе. Я совсем забыл… Мэннинг не единственный, кого пожелали увидеть люди мадам Тюссо. Глубоко вздохнув, первая леди разглаживает юбку, вытирает салфеткой глаза и задирает подбородок. Маска, которую она носит на людях, вновь водворяется на место.
Перед тем как выйти из спальни, она останавливается на пороге и смотрит на полуоткрытую дверь ванной, в темноту, в которой затаился я. Отпрянув от щели, я жду. Она выходит из спальни и как ни в чем не бывало идет по коридору. Кажется, пронесло. Она ничего не заметила. Притаившись в темноте, я смотрю, как она приближается ко мне, а потом резко сворачивает налево, к лестнице. Через несколько секунд до меня доносится эхо шагов, когда она спускается по деревянным ступенькам, которое с каждым мгновением становится все тише. И только когда звук ее шагов тонет в ковре, покрывающем пол внизу, я перевожу дыхание. Но и тогда сначала считаю до десяти — просто так, на всякий случай. К горлу у меня подступает тошнота. Что, черт возьми, я делаю?