— Ладно, — она поднялась и посмотрела на Вэл. — Я уйду. Я решила.
— Хорошо, — одобрительно сказала Вэл.
— Она никогда не уйдет из семьи, — сказала Петси, собираясь домой, после того, как Бонни вышла. — Ее богатое прошлое слишком хорошо, чтобы вот так забыть его.
Вэл посмотрела на нее.
— Забери все свое барахло и завтра сюда не возвращайся. Играй в политику с другими.
Петси злобно заявила:
— Есть еще приюты, где люди понимают необходимость рабочей солидарности.
— Я знаю, — ответила Вэл. — Они тратят деньги на роскошные конференции, посвященные мужененавистничеству. Я знаю, как ты пыталась прикрыть свою неприязнь политической демагогией, но в глубине души у тебя ненависть, а не любовь. Неудивительно, что наше движение гибнет.
Петси замотала длинный грязный шарф вокруг шеи.
— Я донесу на вас властям.
— Давай. Таких женщин, как я, много, и на всех не донесешь.
Дверь захлопнулась. Из кухни вышла Бонни.
— Я сказала Розмари, что приеду завтра. Сегодня я хочу побыть здесь. — Она поморщилась. — Энгус затевает праздник. На этот раз с детьми.
Вэл улыбнулась:
— Медовый месяц.
— Я знаю. Энгус всегда восхитителен, когда путешествует. Но не волнуйся, Вэл. Я знаю, что за этим последует. В каком-то смысле, — она задумалась, — только женщина, которую били, может понять все это… Я предпочитаю, когда медовый месяц заканчивается, и Энгус опять кричит и безумствует; когда он нежен и предупредителен, я теряюсь. Конечно, гораздо хуже ждать, когда он сделает первый удар после периода спокойствия… все это так странно…
— Нет, — ответила Вэл. — Единственное, в чем можно быть уверенным, так это в жестокости Энгуса.
— Розмари говорит, что он заставляет прилететь сюда мою мать. — В голосе Бонни слышалось удивление.
Вэл тоже удивилась.
— Воспользуйся этим, пусть она посмотрит, как он к тебе относится. И еще. Я не должна этого говорить, — сказала Вэл, — но присмотрись к ней хорошенько. Никто не знал, что ты прячешься от мужа, и твоя мать узнала это от него.
— Это так, но моя мать очень связана с церковью, и я всегда хотела верить в то, что она изменилась. Я думала, если она изменилась, Энгус тоже изменится.
Вэл засмеялась.
— Бонни, большинство жестоких людей маскируют свою сущность, прикрываясь религией. Я знаю многих по-настоящему опасных людей, которые вдруг клянутся в том, что они обрели Бога, но если к ним присмотреться, они такие же жестокие, как и были. Они становятся фанатиками и проповедуют дьявольский огонь и вечные муки в аду. Не думаю, что твоя мать изменилась. Она сменила курс, вот и все. — Вэл посмотрела на часы. — Мне нужно бежать на автобус. Позвони подруге, а завтра мы увидимся до того, как ты уйдешь.