Я добрался до серой избушки, когда совсем стемнело. Пронзительный воздух резал мне горло, а может, то была ярость — не знаю. Помню, что отворил дверь пинком, так же, как сделал это Петр, внося в дом тело Елены. Сидевший за столом человек обернулся и привстал.
— Прости, что не предупредил, — сказал я, переступая порог и ставя сумку на пол. — Захотелось тебя увидеть.
На его лице показалась неуверенная улыбка. Было странно видеть, как улыбаются губы, будто вырезанные из сероватого гранита.
— Как ты сюда добрался? — только и сумел он произнести.
За это время я успел осмотреть комнату и убедился, что Петр по-прежнему живет один. Один стакан со следами молока, одна вилка. Та же икона в углу. Я хотел сказать: «Подонок!», но не сказал ничего. Слова иной раз возвращаются с той стороны, откуда их не ждешь. Мое время уходило, нельзя было терять ни минуты.
— Хочу помянуть Лену, — сообщил я. — Водка у меня в сумке. Ты должен отвести меня в ту пещеру.
Петр отодвинул стул и выпрямился во весь рост. Он был намного выше меня, но сейчас это уже не имело значения.
— Я туда больше не хожу, — сдавленно ответил он.
Петр боялся, это я понимал очень даже хорошо. Боялся ее пронзительного, умоляющего, обличающего убийцу голоса. Боялся бессмертия, настигшего ее на самом пороге смерти. Он не смог простить? Я знал еще одного человека, который никогда не простит.
— Ради меня, — сказал я. — И ради нее. В шесть утра у меня поезд.
Вероятно, он подумал, что я рехнулся. Но мне было все равно. То, что он думал, меня больше не волновало. Петр покорно оделся, и мы вышли из дома в непроглядную, остро пахнущую тьму. У меня из-под ботинка грузно вырвалось что-то тяжелое и липкое.
— Жаба. — Он как будто извинялся. — Здесь их полно весной, и все такие огромные…
Я не ответил. Стоило большого труда не бежать, не показывать, что путь к пещере мне уже известен.
Никого, кроме нас, в пещере не оказалось. Ни единого голоса не донеслось из тьмы, прорезанной лучами двух фонарей. Но я знал, все они наготове — и мертвые, и живые. И она, Елена, где-то здесь, в тени, ждет момента, чтобы отделиться от камня и заговорить. Но пока молчит. Я даже был рад этому. К чему лишние свидетели? Говорил Петр или нет, я не знал, он смотрел в сторону, и я не видел его губ.
А потом он посмотрел на меня, кивнул и пошел в глубь пещеры. Я следовал за ним по пятам. Нагнулся только раз, чтобы поднять с земли крупный камень. Я его приметил еще в первый раз.
— Здесь, — вероятно, сказал Петр, остановившись возле глубокой трещины в скале и осветив ее фонариком.