— Странно… — проронила я, возвращая Наташке отброшенный ею «кляп». Нечего устраивать мне беспорядок. — Как он мог оказаться в нужное время в нужном месте — на Тамбовском вокзале к моменту отхода нашего поезда в Москву? Даже если Настена предупредила его об опасности своим тревожным звонком из деревни. За пару часов Олег при всем желании не смог бы добраться от Москвы до Тамбова.
— Тогда выходит, что ее напарник не Олег? А кто? Кто этот благодетель, избавивший Настену от преследования в поезде? Мама дорогая! Неужели Галина? Но откуда у простой проводницы пистолет? Безбилетников отстреливать? Тот тип из тамбура, царствие ему небесное, наверняка был без билета. Вот только когда и как она могла подбросить оружие Кэтьке?
Наташка приложила ладонь ко лбу, закрыла глаза, намереваясь подумать, но не выдержала. Глаза открылись, рука безвольно повисла вдоль тела.
— Нет, ничего не понимаю. Столько противоречий! И при чем в этой ситуации наша фотография? Ир, ты случайно не заметила, в день нашего приезда-отъезда в деревню погода была летная?
Я похлопала глазами, пытаясь уяснить смысл вопроса, но Наташка сама нашла на него ответ:
— Точно! Не летная! А я уж было подумала, что какой-нибудь летающий паразит-разведчик на дельтаплане пролетал мимо. На бреющем. И запечатлел нас в деревне в компании с девушкой Настей. В результате мы попали в одну с ней картотеку. Есть же такое понятие «аэрофотосъемка». Вот по данным этой самой съемки нас на вокзале повторно и запечатлели. В наиболее выгодном положении.
— А если мы только фон? На самом деле фотографировали Тимура.
— Фон! — фыркнула подруга. — Скажешь тоже… Не принижай наших достоинств, нечем будет прикрывать недостатки.
— Иногда бывает выгоднее оставаться со всеми своими достоинствами и недостатками в тени, — пробормотала я. — Даже если это тень чужого генеалогического дерева. Хоть какая-то надежда, что собственные ветви с собственных деревьев не обломают. Еще не хватало пускать корни заново…
Наташка, «пережевывая» мои слова, немного потопталась у окна, протерла бывшим «кляпом» крышку заварочного чайника и неожиданно застыла, буравя невидящим взглядом какую-то точку на стене. Я успела провести еще одну ревизионную проверку поведения гостя и убедиться, что на сей раз он действительно спит. Вернувшись на кухню, застала подругу в том же состоянии временного анабиоза. Она мне не очень мешала. Даже тогда, когда я, не зная чем себя занять, решила протереть пол. Во всяком случае, без труда передвигала подругу с места на место. А потом и сама составила ей компанию. Вместе с чудо-шваброй. Одиночество втроем. Каждой из нас было над чем призадуматься. Особенно швабре. Возраст-то пенсионный.