– Угу… Угу… Угу… – Всеволод Алексеевич выслушал весь список «И».
– Алёна Дмитриевна, не откажите пожилому человеку, прошу вас, – обратился к своей пассажирке Северный, попрощавшись «до скорого» с Ритой Бензопилой. – Немного изменим программу вечера. Сейчас заскочим в магазин за «пенсионерским пайком», завезём его моей древней матери, а затем уже – как и планировали. Вы как?
– Обожаю знакомиться с древними матерями пожилых людей! – неожиданно легко согласилась Алёна Дмитриевна. Глаза её не просто смеялись. Эти всего лишь органы зрения, призванные всего лишь фиксировать визуальную информацию на манер фотоаппарата, имели такое выражение, что…
«Ах ты, гадюка!» – невольно восхитился Северный. Но вслух, разумеется, ничего такого не сказал.
– Я нечасто приглашаю девушек в отчий дом на первом же свидании, – прикинувшись несколько обиженным, озвучил он.
– Я оценила.
– Вы издеваетесь надо мной, Алёна Дмитриевна, не так ли?
– Ни в коем случае! Я – гуманист. И не имею привычки издеваться над людьми, – очень серьёзно ответила она. – Без повода.
«Я тебе устрою “без повода”! И тебе, и Рите заодно. Из неё тоже не мешало бы командной пыли повыбить. Одним махом! Манеру взяли над мужиками издеваться! Над мужиком, то есть!»
Плотно набив несколько пакетов привычным набором «№ 2» на случай «матушка при смерти» и прикупив цветы – два букета, всё красиво и по правилам, – Всеволод Алексеевич в полчаса донёсся до «отчего дома», который был всего лишь квартирой. Неплохой, просторной, в историческом центре, – но всего лишь квартирой. Припарковавшись во дворе, мухой выскочил из машины и понёсся открывать Алёне Дмитриевне дверцу. Такой у него был старорежимный пункт: открывать дамам дверцы кареты. Нынешние дамы делились на две категории: первые – стремительно выносились сами, вторые – сидели и слишком манерно ожидали. Первые, вероятно, стали таковыми не от излишней эмансипированности, а просто по отвычке от заботы. Вторые переигрывали с женственностью, возводя её в фарс. Раздражение Всеволода Алексеевича вызывали и первые, и вторые. Отчего он так стремительно нёсся? Да чёрт его знает. Чтобы попытаться снова выработать полезную привычку у первых и не слишком долго наблюдать обезьянничанье вторых. Алёна Дмитриевна не вынеслась и не дожидалась. Сидела себе спокойно и разглядывала что-то под глазом в откинутое зеркальце козырька. «Женщина, – подумал Северный. – Каждая новая сцена как выход на подиум – надо быть во всеоружии». Алёна Дмитриевна очень нравилась Всеволоду Алексеевичу. Чем ужасно его раздражала. Старые холостяки набиты парадоксами.