Уже через несколько минут, хлопоча с серьезным выражением лица, Мария Николаевна заставила стол тарелками: овощной суп, молодая картошка («я как раз перед вашим приходом чистила на завтрашнее утро»), огурцы и помидоры, хлеб, водка (не распечатанная и явно давно хранившаяся в доме). Очень было похоже на то, что почти все, что присутствовало на столе, было добыто на собственном огороде или куплено на близлежащем рынке, где цены не кусачие. Здесь пахло бедностью. Горецкий успел познакомиться с убранством комнаты, пока хозяйка накрывала на стол, и не обнаружил никаких признаков финансовой состоятельности обитателей жилища. Телевизор – старый «Рубин». Будильник «Севани». Старая настольная лампа с оборванным шнуром. Потрепанные книги в мягкой обложке из серии «Классики и современники», знакомой Горецкому по его детству. Ни одной новой вещи.
– Я тут собрал немного денег, – сказал Горецкий. – Я буду очень рад, если вы их примете.
Он очень правдоподобно изобразил смущение и выложил на стол сложенную вдвое средней толщины пачку сторублевок. Мария Николаевна смотрела на деньги и оставалась неподвижной. Горецкий терпеливо ждал. Женщина вдруг потерла ладонями щеки и глаза, как будто умывалась, – вверх-вниз, вверх-вниз, и произнесла тусклым бесцветным голосом:
– Если бы вы знали, как страшно в конце жизни оставаться одной.
Ей было едва за пятьдесят, но для нее это уже был конец жизни. Потому что впереди ее ничто не ждало. Никаких других событий, кроме смерти.
– У вас есть мама?
– Да, – ответил Горецкий.
Она скорбно кивнула. Горецкому впору было устыдиться, что он не сирота.
– Вам, наверное, трудно живется? – сказал он.
– Мне теперь совсем не живется.
– Я понимаю. Но я материальный план имею в виду.
– Пенсия, – сообщила коротко женщина.
– А Ваня… денег не оставил?
Он едва не спросил – «денег не шлет?». Вот бы она удивилась.
– Нет, – качнула скорбно головой Мария Николаевна. – Присылал, конечно…
– Когда? – быстро спросил Горецкий…
– До того еще… как все случилось… я переводы от него получала…
– А после? – все-таки не удержался Горецкий.
– «После» – это когда? – переспросила женщина и посмотрела удивленно.
– После случившегося, – сохранял спокойствие Горецкий. – Кто-нибудь вам деньги присылал?
– Нет, что вы, – покачала головой. – Кому мы нужны, старики? Остались со своим горем. А жизнь мимо нас теперь идет.
Значит, Ваня не давал о себе знать. Или она осторожничает?
– Дети наши, пока они маленькие, – продолжала Мария Николаевна. – А когда вырастают, их у нас забирают. У Вани служба. Деньги слал, а сам не появлялся. Получается – забрали его у меня.