– Я вам ничего не предложила… Может быть, почаевничаем?
– С удовольствием! – широко улыбнулся Корнышев, давая понять, что еще как минимум ближайшие шестьдесят минут не лишит этот дом своего присутствия.
Кухня от гостиной была отделена лишь невысокой стойкой, какие бывают в баре, и фактически составляла с гостиной одно целое, и когда Алла Михайловна захлопотала на кухне, готовя чаепитие, она все равно здесь присутствовала, бросая поверх стойки взгляды на своего нечаянного гостя. Катя хотела было помочь матери управиться на кухне, но интерес к Корнышеву пересилил, и она осталась в гостиной, села на стул на дальнем конце стола, словно выдерживая дистанцию. Сложила, как школьница, руки и спросила у Корнышева:
– Вы из Москвы?
Прозвучало так, как году в восьмидесятом, когда никто никуда дальше Болгарии не ездил, и вдруг в компании за столом обнаружился счастливчик, почти что небожитель, и пигалица-школьница у него спрашивает как о деле совершенно невероятном: «А вы действительно только что из Нью-Йорка?»
– Да, – подтвердил Корнышев.
И девушка теперь действительно смотрела на него, как на небожителя.
– Давно, наверное, не были в Москве? – предположил Корнышев.
– Давно, – кивнула Екатерина, и ее глаза погрустнели.
Кажется, она рвалась в Москву. Но ей было туда нельзя.
– Там хорошо сейчас, – сообщил Корнышев. – Скорее бы домой.
Ему нравилось ее дразнить.
– А вы надолго на Кипр? – спросила Катя.
– Нет, – качнул головой Корнышев.
Алла Михайловна бросала в их сторону настороженные взгляды. И Никифор смотрел на Корнышева так, словно пытался понять, что это за фрукт такой.
– А вы в Москве где живете? – спросила Катя.
На кухне Алла Михайловна нервно загремела посудой.
– На проспекте Вернадского, – соврал Корнышев с беззаботностью человека, которого невозможно уличить во лжи.
– А мы жили на Нижней Масловке, – с тихой грустью сообщила Катя.
– Хороший район, – оценил Корнышев, старательно разжигая огонь ностальгии.
– Мне там нравилось, – мечтательно сказала Катя.
Так говорят о беззаботном детстве, когда солнце светило ярко, дни были теплые, мороженое вкусное, а плохие люди в том городе детства не существовали в принципе.
– Катя, ты бы мне помогла! – не выдержала Алла Михайловна.
Девушка не без сожаления поднялась из-за стола и направилась на кухню к матери. Корнышев жарким взором окатил ее фигуру. Чудо как хороша. Ей тут киприоты проходу, наверное, не дают. И ей приходится искать защиты у брата.
– Мне кажется, ваша сестра скучает по Москве, – доверительно сказал Корнышев.
– Мы все скучаем. А вы из ФСБ? – Никифор смотрел выжидательно.