– Привезите другую газету! – подсказал выход Сеня. – «Московский комсомолец», к примеру!
– Привозил. Еще хуже.
– Это еще почему?
– Про взрывы и убийства в Москве там есть? Есть! С фотографиями. И что мать на это сказала? Ты что сказала, ма?
– То и сказала. В войну, в лихую годину, извечно порядка нету. И бьют, и грабют…
– Вот! – с чувством подытожил Толик. – А то еще про Америку там пишут так, будто они нам закадычные друзья, чего раньше не было.
– И баб голых полно, – подсказала женщина.
– И еще вот рекламы немерено, – вспомнил Толик.
– Да, – подтвердила хозяйка. – При советской-то власти и слова такого – «рыклама», прости Господи, не знали. Это оккупанты все понапридумывали.
– Вот видите, – сказал Толик. – Все одно к одному.
– Но газета-то – «Московский комсомолец»! – не выдержал Сеня. – Комсомолец! Вам это слово ни о чем не говорит?
– А специально название оставили, – убежденно сказала женщина.
– Кто?
– Оккупанты, понятное дело. Чтоб народ, значит, дурить.
– Почему же вы так думаете?
– А потому, что комсомол и голые бабы рядом быть не могут!
Лично Сеня считал иначе и мог бы в подтверждение собственной правоты привести массу случаев из своей комсомольской юности, но что-то его в последний момент остановило.
Он медленно дозревал. Весь этот разговор про оккупационный режим и про газеты был всего лишь подготовкой к основному действу. Сейчас Сеня всего лишь растерян. А скоро ему придется удивляться по-настоящему.
– Тут вся деревня такая, – сказал Толик, хрустя луковицей. – Переубедить невозможно.
– Но ведь бред!
– Не скажите, – возразил Толик. – Дела тут серьезные.
В правдивости этого утверждения Сене Муравьеву довелось убедиться почти сразу. Хлопнула входная дверь, и в комнату ввалились несколько крепкого вида мужиков. Они были бородаты, не очень опрятно одеты и все – с автоматами. Кто с «ППШ», как у Толика, кто с трофейным немецким «шмайссером».
– День добрый, хозяева! – пробасил один из гостей.
– Добрый! – отозвался Толик, придвигая к себе автомат поближе.
Этот жест не укрылся от Муравьева.
– Немцы в деревне есть? – спросил бородач.
– Нету, – с готовностью отозвалась хозяйка.
– А это кто? – подозрительно глянул бородач, качнув стволом автомата в сторону Муравьева, и бедный Сеня едва не лишился чувств.
– Из города товарищ, – пояснил Толик.
– Из Москвы?
– Ну!
– Зачем приехал?
– По делам он, – ответил за потерявшего дар речи Муравьева Толик.
– По каким таким делам? На немцев работает? В управе, да? По сельхоззаготовкам ответственный? «Курка-яйка»?
– Я по недвижимости, – пробормотал потрясенный до глубины души Сеня.