– Она?
Что с ним сделалось! Его просто отбросило, отшвырнуло.
– Да!!!
* * *
Мне пришлось попетлять по московским переулкам, прежде чем я отыскал нужный дом. На вид он был стар, но крепок, как столетний дуб. Три этажа и многоцветье занавесочек в окнах давным-давно обитаемых квартир. Я сверился с записанным на листке бумаги адресом и вышел из машины. Был вечер. Сумерки опустились на город. И я подумал о том, что Светлана правильно сделала, оставшись сегодня в Москве. Не надо ей ехать в ее ужасный лес, где бродят призраки и вообще очень неспокойно.
Нужная мне квартира была расположена на самом верхнем, третьем, этаже. Входной двери, бугрящейся многочисленными слоями краски, на вид было лет пятьдесят как минимум. А на корпусе кнопки звонка, который был в седых отметинах старой побелки, можно было, присмотревшись, прочитать давно забытое слово «Совнархоз». Я нажал на кнопку, и звонок за дверью отозвался мерзким дребезжащим звуком.
Кто-то там, в квартире, приблизился к двери и замер. Мне казалось, что я даже слышу сдерживаемое дыхание растревоженного человека.
– Здравствуйте! – сказал я громко и четко. – Могу ли я видеть Арсения Арсеньевича Дворжецкого?
– А вы от кого? – спросил мужской голос, такой же дребезжащий, как звук звонка в этой квартире.
– Я от издательства «Русская старина».
И эти слова оказались как пароль. Щелкнул замок, и дверь распахнулась. Я увидел худого старика с гривой седых волос на голове и с глазами когда-то голубыми, наверное, а ныне потускневшими почти до серости.
– Здравствуйте, – снова сказал я и улыбнулся звездной улыбкой баловня судьбы. – Вы наверняка меня знаете…
– Думаю, что да, – пробормотал старик.
– Но я совсем не по этому поводу, – поспешил я его успокоить. – Я хотел поговорить о вашей книге, которую вы написали. Та, что об истории дворянских родов России.
– Да-да, разумеется. Вы проходите, пожалуйста. Ваше имя, извините…
– Евгений, – напомнил я. – Женя.
– А по отчеству?
– Можно без отчества.
– Без отчества никак нельзя, – уверенно сказал мой собеседник, и чувствовалась в его словах неколебимая убежденность.
– Иванович я.
– Прошу вас, Евгений Иванович, – пригласил хозяин и повел меня в комнаты, больше похожие не на жилые, а на те, что можно видеть в мемориальных квартирах, превращенных в музеи стараниями подвижников.
Потому что никаких современных элементов интерьера и быта тут не было, а были лишь вещи, столь же древние, как сам старик. Бронза светильников позеленела от времени. Взятые в рамочки фотографии на стенах пожелтели. Матерчатый абажур лампы с бахромой, висящей над столом, я прежде видел только в старых фильмах. Кожаные переплеты книг на полках отсвечивали тусклым золотом тисненых надписей. Никакой кичливости новоделов. Неброское достоинство настоящих раритетов, передаваемых по наследству от одного поколения другому.