Ревя, наши «Центурионы» ворвались в лабиринт шхемских улиц, с грохотом лавируя то между старинными стенами, сложенными из бесформенных камней, то между современными бетонными кубами. Когда мы проезжали мимо одного недостроенного куба – серой толстостенной клетки, окаймлявшей темную пещеру, – из пещеры выскочил араб в форме легионера, бросил автомат и поднял руки. Я узнал его – черные брови вразлет, красивые черные усы, открытый взгляд. Я понял – мы победили».
Мазуз Шихаби, вожак группировки «Союз Мучеников Палестины», штаб-квартира которой находилась в самарийской деревне Эль-Фандакумие, проснулся от страха. Нет, он не видел, как Халил прошествовал на цыпочках от двери к подоконнику и обратно. Вместо этого он видел сон. И снился ему страх. Не страх в каком-то образе, а страх в чистом виде, бестелесный, как Аллах. От этого страха он и проснулся.
Так не бывает, одернул себя Мазуз. Вот сейчас он покурит немножко, придет в себя и сообразит, что же его так напугало.
– Халил, принеси наргиле, – крикнул он. Снаружи никто не отозвался. Вот мерзавец, неужели заснул на посту? Сроду такого не бывало. Ну ладно, не раздувать же угли самому. Перебьемся чем попроще.
Не включая света и не вставая с кровати, он пошарил под оттоманкой, нащупал пачку «Ноблесса», выудил из нее сигарету и маленькую «ронсоновскую» зажигалку, чиркнул, затянулся и поморщился.
Мерзкий еврейский «Ноблесс»! Вот ведь пристрастился он, сидя по тюрьмам, к крепким сигаретам. И хотя сейчас, оказавшись во главе пусть небольшой, зато перспективной, организации, он мог бы услаждать себя самыми изысканными табачными изделиями, ничего из этого не выходит. Если хочется чего полегче, курит наргилу, а как дело доходит до сигарет – застрял на «Ноблессе». Спонсоры из-за границы когда приезжают, косятся на него за плебейский вкус. И то ведь сколько сил еще потребовалось, чтобы на относительно благородный «Ноблесс» перейти после дерущего горло тюремного «Аскотта».
Страх этому бронебойному «Ноблессу» изгнать не удалось, но в мозгах благодаря его тяжелому дыму кое-что прояснилось. Мазуз понял – он боится Абдаллу Таамри. С одной стороны, Аллах свидетель, Абдалла имеет право на то, чтобы его боялись. Миллиардер, владелец крупнейшей строительной компании, которая ведет дела не только на территории Автономии, но и в странах Персидского залива. Да что там! Он строил для американцев воздушные базы на Ближнем Востоке! Он был личным другом Арафата и его посредником на переговорах с израильтянами! А с другой стороны, вчера, разговаривая с ним по телефону, Мазуз держался более, чем независимо! Откуда же сейчас взялся этот страх? Может быть он, Мазуз Шихаби, в душе трус? Он, который с двадцати лет мотался по тюрьмам и ни разу не устрашился, не сдался, не предал! В таком случае, чего же он сейчас боится? Непонятного. Было что-то очень странное во вчерашнем звонке Абдаллы, в словах: «В ночь на пятнадцатое число месяца Зулль-Хидджа в 1426 год от Хиджры, то есть на семнадцатое января 2006 года по общему календарю, группа бывших обитателей ликвидированного Шароном еврейского поселения Канфей-Шомрон совершит попытку вернуться на прежнее место жительства, силой захватить территорию разрушенного поселения и восстановить его. Когда поселенцы будут тайком, как шакалы, пробираться в свой Канфей-Шомрон, вы устроите засаду на плато Иблиса и уничтожите всех до одного. Завтра, сразу после того, как я вам позвоню, отрядите человека с видеокамерой, чтобы он провел там съемку местности, а затем доложите мне о результатах». Голос у Абдаллы Таамри был красив, хорошо поставлен и очень похож на голос местного хафиза – знатока Корана – который в Лейлят аль-Кадр – Ночь Могущества – с 26 на 27 рамадана в их деревенской мечети до рассвета вслух читает Святую Книгу.