Эстрелла была абсолютно уверена, что он не станет мешать ей, и даст спокойно уйти. Она упустила свой шанс, сожгла мосты и потеряла надежду на осуществление своего плана.
И от этой мысли слезы подступили к глазам. В очередной раз ей не удалось убедить человека в том, что она не такая, как о ней думают. И хотя она почти не знала его, ей было особенно неприятно, что Рамон присоединился к тем, кто осуждает ее, не узнав всей правды.
Собираясь к нему, она надеялась, что хоть он-то ее выслушает.
Сейчас надежды рухнули.
Ноги сделались ватными, и каждый шаг давался ей с трудом. Из-за слез все было как в тумане, и она почти ничего не видела перед собой.
Но Эстрелла не собиралась оборачиваться. Нельзя показывать свою слабость.
— Эстрелла, — она услышала голос Рамона, когда уже меньше всего этого ожидала.
И он был таким тихим, таким нежным, что, идя, будто в тумане, к двери, она не была уверена, действительно ли услышала свое имя или ей просто показалось.
Но Рамон заговорил снова:
— Эстрелла, не уходите.
В первый раз он назвал ее по имени. Она невольно замедлила шаг. Никто и никогда не произносил ее имя так ласково и красиво. Ее сердце сжалось от мысли, что это может быть единственный раз, когда она услышит свое имя из его уст.
Но Эстрелла все еще не могла заставить себя повернуться к нему. Она слишком боялась того, что может увидеть в его глазах и что он может прочесть в ее.
Если она промедлит или обернется, возможно, она не сможет себя заставить двинуться снова.
Впервые он произнес ее имя, понял вдруг Рамон. Впервые подумал о ней не как о донье Медрано, дочери Альфредо Медрано, а просто как о необычайно красивой и желанной женщине, о женщине, которую он столько раз мысленно целовал и сжимал в объятиях.
Сейчас она стояла спиной к нему. Он видел ее стройную фигуру, красивые бедра, длинные ноги, водопад шелковых черных волос, но выражение ее лица оставалось для него тайной.
Впрочем, видел ли он когда-либо по-настоящему ее лицо? Да и ее саму?
Кто была Эстрелла Медрано? Кто была эта женщина, на которой ему, в сущности, приказали жениться, приказали так высокомерно, что он был настроен против нее с самого начала.
— Не уходите, — повторил он более твердо. — Подождите. Останьтесь.
Медленно, очень медленно она повернулась к нему. Глаза ее были подозрительно яркими в закатных лучах солнца, и лицо ее казалось другим. Бледным, осунувшимся и более утонченным.
— Остаться? — мягко повторила она за ним, как эхо. — Зачем?
Эстрелла смотрела настороженно, как загнанный зверек, как будто боялась, что он внезапно набросится на нее.