Однако пистолета он все еще не добыл. Долл взглянул на часы, с тревогой думая о том, как мало осталось времени. Он не хотел уходить с этой палубы, не хотел уходить далеко от своей роты. Его ноги еще немного дрожали, но он был горд тем, что победил, и начал подниматься по трапу на следующую палубу, исполненный чувства собственного достоинства.
С того момента, как он вступил на верхнюю палубу, все складывалось в его пользу. Он еще не успокоился после случившегося, и смелости у него поубавилось, но это не имело значения. Все складывалось для него и его цели как нельзя лучше, словно ему покровительствовал сам господь бог. Ведь приди он на минуту раньше или на минуту позже, все могло бы сложиться иначе. Но он явился ни раньше, ни позже и не перестал испытывать судьбу. Обстановка была отличная — именно такая, какую он представлял себе, задумывая это дело, и Долл мгновенно ее оценил.
Не пройдя и трех шагов, он увидел не один, а два пистолета, лежащие почти рядом на койке у самого трапа. Кругом не было ни души, кроме одного солдата, и, прежде чем Долл успел сделать еще один шаг, этот солдат встал и ушел в другой конец палубы, где, по-видимому, собрались все остальные.
Доллу оставалось только подойти, схватить один из пистолетов и надеть его. Он прошел с чужим пистолетом мимо рядов коек. На другом конце палубы вышел и спустился вниз по трапу, повернул налево и очутился в безопасности в расположении третьей роты. Рота еще не начала двигаться, и ничего не изменилось с тех пор, как он ее покинул. На этот раз Долл нарочно прошел мимо Тиллса и Мацци, чего не делал раньше, когда возвращался с пустыми руками с кормы.
Тиллс и Мацци не двинулись с места и по-прежнему сидели у переборки, обхватив колени руками и обливаясь потом. Долл остановился перед ними, держа руки на бедрах, правая рука лежала на пистолете. Они не могли его не заметить.
— Привет, красавчик, — сказал Мацци.
Тиллс ухмыльнулся:
— Мы видели, как ты недавно прокрался, когда возвращался с кормы. Когда Раскоряка поймал тебя. Где ты был?
Ни один, разумеется, не собирался упоминать о пистолете. Но Долла это не остановило. Он приподнял кобуру и несколько раз похлопал ею по бедру.
— Кое-где, — сказал он, выпятив губу и подняв бровь в высокомерной улыбке, — кое-где. Что вы скажете об этом?
— О чем? — простодушно спросил Мацци.
Долл опять презрительно улыбнулся, его глаза сияли.
— Ни о чем. Война, — насмешливо сказал он, повернулся на каблуках и пошел дальше, к своей койке. Он ожидал подобной реакции, но теперь ему было наплевать. Теперь у него был пистолет.