Неподалеку от землянки меня ждал еще один сюрприз. Лейтенант Гаевой стоял лицом к каменной стенке и, перебирая по ней пальцами, цепляясь за выступы и выемки, тянул свою раненую руку все выше и выше. Боль, видно, стала нестерпимой, потому что он застонал, выругался и сел прямо в снег.
— Ты что, сдурел, у тебя же там осколок!
— Тренируюсь, — смущенно усмехнулся Андрей. — Вот проклятая! Всю душу вымотала. Сиди теперь здесь и жди у моря погоды.
— Слушай, Андрей, разведку поведу я, — сказал как можно решительнее.
— Хочешь, чтобы майор за тебя мне голову открутил?
Но напоминание о майоре Орлове еще более укрепило мою решимость. Я вспомнил тот неприятный разговор в окопах под Туапсе в рассветный час, когда, он прямо сказал: «Боец ты хреновый, занимайся своим делом». А на войне какое дело «свое», какое «чужое»?
— Товарищ лейтенант, — сказал я официально…
— Товарищ старший политрук, — в тон мне отозвался Андрей.
— Между прочим, ты меня ведь по старинке политруком называешь. Институт политруков и комиссаров в армии отменен. Теперь я для тебя просто старший по званию.
— Ну и что?
— Теперь я как старший по званию могу и приказать. — Что же ты хочешь при-ка-зать? — обиделся Гаевой.
— Объяснить мне задачу, поставленную перед отрядом.
— Ну, это пожалуйста, — вздохнул Андрей и перекинул на колени планшет. — Ну, смотри. Вот мы, а вот они. По прямой — рядом. Но это дуриком под огонь лезть, как они давеча. Реальный путь — в обход. Вот по этому отрогу, потом по хребту… Где-то там надо затаиться… На горе Безымянной.
Он перевел взгляд от карты к реальной вершине, макушка которой выглядывала из облаков там, на «фрицевской» стороне.
— Видишь красавицу? Так вот, план минимум — разведать всю ихнюю дислокацию, изучить пути доставки боеприпасов, график смены застав… План максимум: хорошо бы «языка» раздобыть, желательно офицерского звания.
— Ясно. Тогда слушай приказ. Передать в мое распоряжение людей для выполнения задачи. Кого, сколько — на твое усмотрение. А ты останешься тут. Другого варианта нет. Сам посуди.
— Что нет, то нет, — Гаевой потерянно пошевелил рукой…
Моя разведгруппа собиралась в путь, Ашот Гукасян разулся и стал поверх портянок обматывать ноги бумагой-вощенкой, которой переложены в ящике гранаты — «лимонки». Затем снова втиснулся в сапоги, притопнул.
— Молодец, Гукасян, — сказал Андрей, — народная мудрость, так сказать. Всем рекомендую. Никакой мороз не будет страшен.
Пока Гурам, Левон, Вася переобувались, Нюся приставала ко мне просительно, жалобно.
— Товарищ командир, ну возьмите…
— Сказал — нет! Не женское это дело.