По лесной тропе добрались до ручья. Звери напились, зайдя по колено, и зашлёпали вверх по течению с кажущейся неспешностью. Огромные лапы почти без всплеска уходили в воду. Лиса вспомнила, как шла с Птичкой, поминутно оскальзываясь на камнях, сколько раз падала… А на спине Тихого её даже не трясло, как на диване сидишь. Она уже и забыла, за восемь-то лет, как это оно — на Звере ездить. Но как это у них получается? Дно-то как было каменистым, так и есть…
— Тихий? — негромко окликнула она. Вдруг он занят своими звериными мыслями и говорить не захочет.
— Да ты не говори, ты думай, у тебя здорово получается. Ярко так, даже лучше, чем вслух! С ощущениями! — хихикнул в голове баритон. — Как иду? А кто тебе сказал, что я по дну иду? Ух ты, какая оторопь! Даже с цветом! Нет, не по воде, а между слоёв. Сейчас покажу, — у Лисы возникла не картинка в голове, а, скорее, ощущение верхнего, тёплого и податливого слоя воды, и нижнего — холодного и упругого. — Поняла? А речушка славная, и рыбка есть. Только мелко здесь очень, не поныряешь.
Ух ты, здорово! Лису опять захлестнула эйфория. Вот ещё интересно… Но, может, лучше не спрашивать?
— Смешная ты, всё-таки! — насмешливое добродушие взрослого и сильного — очень взрослого и очень сильного — существа. Настолько взрослого и сильного, что может позволить себе быть насмешливым и добродушным в любой ситуации. Очень похоже… на Дона. Вот только последние восемь лет ему, наверно, совсем не смешно. — Да не парься ты, всё пучком у вас будет! А почему раньше с тобой не разговаривали… А потому же, почему и с остальными. Нас почти никто не слышит. Но ты нам теперь будто сродни, с тобой разговаривать легко, как между собой получается. Не въезжаешь? Чтобы нас слышать, каналы связи должны быть открыты. У большинства они закрыты наглухо. И ты была закрыта. А теперь — всё нараспашку, оч-чень в кайф! Я ж говорил, ты здорово изменилась. И думаешь ты прикольно — такие образы — я тащусь! — захихикал Тихий.
Лиса растерялась. Каналы связи? Изменилась? Когда это? И почему?
— А вот это уже секрет! И не мой! Подрастёшь — узнаешь! — изгалялся Тихий. Лиса обиделась и мысленно отшлёпала маленького такого, но вредного Тихого большим таким полотенцем. Любимым, в розочках. Вдруг дружно зафыркали все пять Зверей.
— Да счаз! Этого проныру тряпочкой не проймёшь, надо чё-нить поосновательней! Дубиной его хорошей надо! Вон, на бережку подходящая валяется! — это был уже другой голос! Идущий впереди Зверь с Дэрри на спине вдруг обернулся и подмигнул Лисе изумрудным глазом.