— Лиса, посмотри: место то? Или дальше? — не дал ей возможности развить тему Квали. Лиса зевнула, огляделась.
— Здесь, — решительно кивнула она. — Вон там ёлка поваленная, с которой я лапник рубила, я со Зверя вижу. Тихий, опусти меня, пожалуйста! — Зверь вышел из воды, припал на передние лапы. Лиса соскользнула на землю и сразу оказалась по пояс в начавшей уже подсыхать на корню траве. Прошлась, оглядываясь. Куст ивняка за восемь лет превратился в два довольно солидных дерева, всё остальное будто бы и не изменилось. От костра не осталось и следа — смыло паводками, а вымоина в берегу осталась, даже стала больше.
Со Зверей сняли поклажу, Лиса скормила им последние яблоки из кармана, и они, пофыркивая, отправились бродить вверх по ручью, за поворот. Дэрри с Громом устроили кормлеца на травке под кустом и уселись рядом, тихо переговариваясь о чём-то своём, вампирском. Гром подсунул кормлецу бутылочку, но питаться тот не захотел, соску выплюнул. В лесу идиоту, похоже, нравилось, он довольно гукал басом и пускал слюни. Квали и Роган сортировали кладь, её оказалось неожиданно много. Захватили и еды, и питья, и для себя и для кормлеца, и Рогановские прибамбасы в одну сумку не влезли. Лиса присела под ивой, там, где когда-то попрощалась с Доном.
— Привет, Дон, — тихо сказала она. — Говорят, ты ещё жив.
Эйфория, охватившая её при общении с Тихим, постепенно проходила. Возвращались неуверенность и даже опустошенность. И чувство вины. Но, Жнец Святой, она же не знала! Она и подумать не могла, что Дона ещё можно вытащить! С другой стороны, а как бы она могла это сделать — одна? Ну, что-нибудь придумала бы… или нет? Спор с самой собой как начался позавчера, так его и не удавалось никак прекратить, Лиса устала уже от этих мыслей. Вообще последнее время нервы сдали, она то рыдает, то ржёт, как ненормальная. Но это как раз можно понять. Мир перевернулся буквально на глазах. С грустью вспоминать погибших друзей превратилось для неё в не очень хорошую, но привычку. А теперь они живы, да и Дон того гляди оживёт, и, как ни странно, отсутствие привычной уже печали привело не к безудержной радости, а к потере душевного равновесия. Лиса никак не могла отделаться от ощущения нереальности происходящего. «Совсем истеричкой скоро стану», вяло подумала Лиса, следя взглядом за наглой стрекозой, будто повисшей в воздухе прямо перед лицом, «Надо взять себя в руки. Подумать о чём-то совершенно другом, к делу не относящемуся. О гардеробе, например. Я теперь вполне себе ничего, можно и сарафанчик напялить, а не глухую стоечку. Вот такого цвета, как эта нахалка с крылышками. Надо на Базар сползать, присмотреть себе что-нибудь этакое. И слава Жнецу, а то Дон сейчас воскреснет, хороша бы я была… Тьфу ты, опять туда же! Не про Дона надо, а про фасон!» — но мысли упорно сворачивали на текущие события.