Гром нехорошо оскалил клыки.
— А если я тебе, экспонат паноптикума, раз двадцать подряд Призыв повторю — дойдёт хоть что-нибудь до тупой твоей башки? Или у тебя мозги уже, как уши, в ракушку закрутились? — словосочетание про паноптикум Гром заучил, потому что оно показалось ему хорошим, сочным таким ругательством. Впрочем, в его исполнении оно именно так и звучало…
А боевой запал у эльфа уже тем временем прошёл, он опять болезненно нахохлился. Постоял, поёжился. Свёл брови. Зябко повёл плечами.
— Что, всё так серьёзно?
— Тьфу! — Гром даже ногой топнул досадливо. — Нет, блин, фигнёй страдаю беспробудно!
— Ну ладно, ладно. Щас оденусь… — эльф пошёл к двери, на ходу развязывая халат и брюзжа: — Вечно, как кому-то чего-то — беги, Лягушонок, скачи! Пищи, но прыгай…
Вечерело, но прохлада ещё не сменила дневное летнее тепло. Над тихой, сонной улицей шептались тополя — замшелые, в два обхвата. Перед корчмой «Золотой лис» — на вывеске лис лежал на буквах, поддерживая их хвостом — мигнул портал. Перед крыльцом оказались двое, чёрная форма, золотое шитьё.
— Ну, и?..
— Давай-давай! Дрыгай лапками, лягуха!
Квали огляделся, удручённо покачал головой. «Провинция», будто было написано у него на лице. Поднялся на крыльцо. Табличка «Дни Осознания» на двери заставила его остановиться, но Гром уверенно толкнул дверь.
— Заходи давай. Это фигня, это к нам не относится.
Где-то в глубине звякнул колокольчик. Квали вяло озирался.
— Миленько. И что — хорошо кормят?
— Высший сорт! — ухмыльнулся Гром и повернул его за плечи к проходу между столами. К ним шла женщина, на ходу вытирая руки передником.
— Слава Жнецу, пришли всё-таки! Привет, Лягушонок!
У Квали медленно стала отвисать челюсть, глаза открывались всё шире… шире… шире…
Женщина с интересом наблюдала за этим процессом.
— Вывалятся, — доброжелательно предупредила она.
— А? — эльф, казалось, вибрировал от напряженного внимания.
— Глаза, говорю, вывалятся. А я сегодня не подметала — все крошки налипнут! И стульев много, между ножек закатятся — фиг найдёшь!
— Лиса, — как-то отстранённо констатировал эльф глухим деревянным голосом.
— Лиса, — согласилась женщина. — А Птичка на речке, они там целыми днями купаются. Лето жаркое выдалось…
Лицо Квали вдруг расслабилось, стало отрешенным, потом обмякло тело, начало оседать. Гром успел схватить его за плечи, но расслабленный торс проскользнул внутри одежды, руки нелепо высунулись из рукавов, колени брякнулись об пол, воротник-стойка пережал шею.
— Задушишь! — ахнула Лиса, подскочила, перехватила подмышками поперёк. — За штаны его зацепи, и давай вон туда положим!