Ничего не произошло. Звонок не работал. Славик еще дважды проверил точность своих выводов, а потом постучал – негромко, но настойчиво. За дверью послышалось невнятное бормотание. Славик, преодолев природную застенчивость, приложил ухо к двери.
Он услышал каждое ее слово… и волосы на голове стали медленно приподниматься, словно шерсть наэлектризованного кота, а яйца превратились в два кусочка льда. Славке стало очень страшно.
Кто бы ни предположил впервые, что за дверью номер 56 прячется Чистое Зло, он и не представлял, насколько оказался прав…
…Тамара прячется за косяком коридора и смотрит на дверь. Струйка пота течет по виску, сползает на щеку. Волосы всклокочены, словно пакля у старой куклы. Ресницы дрожат. Правая рука медленно опускается по животу, пальцы обхватывают промежность под тонкими трусами. Ей страшно… но она возбуждена.
Один из приспешников сатаны снова прячется за дверью. Выбрал самое удобное время – раннее утро, когда заря занимается на востоке. Он хочет застать ее врасплох, во всей красе, хочет совокупиться с нею, покрыть позором, поглотить ее невинную душу, пока она еще не проснулась, пока она тепла и податлива… мерзавец. Но он и не догадывается, что она всегда готова встретить непрошеного гостя и дать ему достойный отпор. Она всегда начеку, всегда наготове, будьте спокойны, сатанинские отродья.
Тамара делает несколько шагов к двери. Проклятые деревянные половицы отчаянно скрипят. Дом старый, гнилой и пахучий. Все здесь служит нечистому – и ссохшийся пол, и вечно гудящие трубы на кухне, и журчащий бачок в туалете, и даже неумолкающая радиоточка, висящая над холодильником. Неистребимое бормотание радио сводит ее с ума днем и ночью: мужской голос говорит, говорит и говорит. Голос его, сначала приятный и обволакивающий, спустя несколько минут после начала вещания становится визгливым, затем падает вниз до баритона. Он вползает в ее внутренности, он щекочет ее, этот паршивец из радиоточки, прихвостень сатаны, он чертовски сексуален и соблазнителен, и иногда ей кажется, что она готова продать свою дешевенькую душонку ради одного мгновения совокупления с обладателем бархатного голоса… но похмелье наступает так же неотвратимо, как утро на востоке. Сколько она ни пыталась выключить приемник – небольшой пластиковый кругляш, вставленный прямо в розетку и уже покрытый десятилетним слоем пыли и сала – но у нее ничего не вышло. Он продолжал говорить, причем время общения выбирал по собственному усмотрению. Он мог включиться посреди ночи, когда никаких программ нет и в помине, мог ни с того ни с сего заговорить с ней утром, когда она собиралась на работу, а иногда после недельного молчания вдруг принимался вопить в воскресный полдень по время молитвы… Судя по всему, ему очень не нравились молитвы Тамары, он сразу заходился в отчаянном визге, едва она произносила «отче наш, иже еси на небеси, да приидет царствие твое»…