– Но какую информацию несут все эти твои молитвы? – все еще слабо сопротивляется Цигель.
– Информация это выживание, – говорит Берг. – В ней главная тайна жизни. В трех каждодневных молитвах – утренней, дневной и вечерней – заложена информация высшего существования души. Это непрерывающийся диалог со Святым, благословенно имя Его, который умаляет себя до уровня человека. И человек понимает, что только этим диалогом он и жив.
– Но вот Ницше, который по всем признакам не глупее, тебя, Берг, Бога твоего отвергает, – говорит Цигель, явно под влиянием недавнего сумбурного разговора с Орманом об этом философе.
– Ницше? – удивляется Берг. – Видишь ли, этот поляк, ставший немцем, отвергает Бога иудейского, который якобы скрывается под маской христианского, – впервые Берг произносит это слов «Бог». – Но сколько тратит на это энергии, как бранится, кипятится, отыскивает все новые и новые доказательства, сам не веря в то, что вот, низверг Его, надувается, как тот, у которого в зобу дыхание сперло: я самый мудрый. Не помогает. Это его сводит с ума в течение жизни, доводя до страшных головных болей, рвоты, потери сознания. Наконец он по настоящему сходит с ума. Да кто же этот богоборец, овладевший умами Европы и сам сошедший с ума? Императора Тита помните? Хотел бороться на море с Богом евреев. А тот сказал: поборись с самым малым моим созданием, И влетел в ухо императору комар. Стал точить ему мозг. И свел его со света. Так-то.
Стали прощаться. Надо было ехать в ночь по крутым спускам в сторону Рош-Пины. Берг проводил их немного и, прощаясь, изрек последнюю фразу:
– Иудаизм это моя вера, ставшая жизнью. Остальное – комментарии.
Он еще долго смотрел в ту сторону, где их машина растворилась в темноте. Совсем недавно два сотрудника Службы безопасности дотошно расспрашивали его о родственнике Цигеле. Речь шла о принятии его на работу в авиационную промышленность. Берг о жизни Цигеля в СССР знал совсем немного. Одно его смутило в первый момент их встречи в аэропорту: знание Цигелем иврита. И чем больше он с ним разговаривал, тем сильнее не мог избавиться от ощущения, что за этим знанием стоит профессиональная выучка, вряд ли обретенная на самодельных занятиях. Но, конечно, это, в общем-то, ни на чем не основанные подозрения.
Всю обратную дорогу Орман и Цигель молчали, потрясенные словами Берга.
Спать никому не хотелось. Далеко за полночь они засиделись в беседке у коттеджа, вдыхая ароматы цветов, деревьев, накопившиеся в растительности за день и раскрывшиеся в ночь.
Орман рассказал Цигелю притчу из каббалистической книги «Зоар» о погонщике ослов, который потряс мудрецов, ехавших на этих ослах, знанием высших тайн.