– Ну, как там? Вернулись в знакомые места? Побывали в Кремле? – спросил Берг, омывая руки. – Меня всегда поражала жизнь его обитателей. Властителей таких необъятных пространств. Это же смертельная скука, которая страшнее динамита. Из этой скуки, как из яйца змеиного, вызревают и могут разрядить ее лишь грандиозные преступления. Когда раскрылись дела Сталина, я был потрясен: обнаружилось дно Истории. Сталин мог обитать в маленькой келье-комнате, но в ней концентрировалась неограниченная власть, бросавшая вызов власти Всевышнего.
Орман был удивлен этой тирадой обычно молчаливого Берга, открывшегося ему внезапно по-новому.
Орман описывал те места Полесья, в которых побывал.
Особенно взволновало Берга описание лесных дорог, по которым шли праведники из городка в городок при багровом свете заката или багряном сиянии месяца.
– Совсем недавно, – сказал Берг, – меня посетил давний брацлавский хасид. Во время войны он оказался в окружении в Брянских лесах и болотах.
Орман вздрогнул, вспомнив рассказ Альхена в лесу под Киевом.
– Целая армия там погибла, просто стерлась с лица земли, – продолжал Берг. – Человек выжил, но до сих пор он как бы не в себе. Описывал ночной лес. Месяц, бледный, как утопленник, всплывал из бездонья на поверхность синего неба ночи, словно бы вызывая из темных лесных логов подобия лунатиков. Просвеченные лунным светом, курились их тени. Они колыхались вокруг, но не были страшны, ибо, казалось, были погружены в свое небытие, и проходили сквозь человека, как он – сквозь них. У него была особая, как он говорил, лесная память. Неведомым чутьем он узнавал знаки и намеки бездорожья, и мог бродить по лесам, не боясь заблудиться. Хохот, переходивший в хрип не пугал его, ибо он знал, что это леший, то ли притворившийся сычом, то ли с сычом на плече. Все эти сычи, боровики, лешие запутывали человека, уводили в омут, но этот человек их не боялся. Сейчас, когда стало возможным туда ездить туристом, он снова побывал там. Тянет его туда как магнитом. Пришел ко мне исповедаться: хотел где-нибудь, посреди леса попроситься сойти по нужде и не вернуться. Просто сгинуть. И знаете, почему он этого не сделал? Он знал, что в какие бы дебри не зашел, выберется оттуда.
Орман опять вздрогнул, вспомнив о том, что рассказал Альхен: из той баржи смерти спасся лишь один человек. Забыл спросить, был ли тот евреем, хотя был в этом убежден.
Бродит, бродит по земле призрак Вечного Жида.
– И тут хасид произнес пророческие слова, – продолжил Берг. – «Но я знал, что нельзя искушать Святого, благословенно имя Его, ибо Он бесконечен, и Его неслышный голос нельзя заглушить».