– Ты приболел, наверное, Паша? – сказал Петр Семенович.
Он сидел на лавочке и газету отложил, когда Паша появился.
– Здравствуйте, – ответил Паша. – С чего вы взяли, что я болею?
– Два раза уже без тебя по утрам бегаю.
Барсуков пожал плечом неопределенно:
– Спится хорошо сейчас, Семенович.
Он не хотел больше эту тему обсуждать и разговор перевел на другое, кивнул на газету:
– Что пишут?
– Про Самсонова покойного пишут.
– Да ну? – напрягся Паша, но руку к газете не протянул, изображал равнодушие. – И что же про него пишут?
– Там не только про него. Засуетилась вся эта нечисть.
– Какая нечисть?
– Буржуи новоявленные. Слезы по щекам размазывают, жалуются, что невмоготу им жить.
Петр Семенович газету развернул:
– Говорят, террор против них развязан.
Паша уже увидел фотографию в газете: Охлопков, еще живой, смотрел на него со снимка недружелюбно.
– Только недавно Самсонова убили, а сейчас вот еще одного. – Семенович ткнул пальцем прямо в глаз Охлопкову. – И буржуи запищали: милиция, мол, их не бережет и бандитов не ищет, – засмеялся невесело. – Как будто нас милиция бережет.
Паша наконец осмелился руку за газетой протянуть, потому что нашел уже силы полное равнодушие на лице изобразить.
– Этого убили, что ли?
– Его самого.
Здесь целая статья была, оказывается. Паша пробежал глазами первые строчки. Президент Ассоциации предпринимателей Подбельский взывал к властям.
– Испугались, видишь, – сказал Петр Семенович недобро. – А то, что людям уже житья нет, что многие в петлю готовы залезть, – им до этого дела нет.
– Это все внутренние их разборки, – сказал Паша, вспомнив слова милиционера. Того, что приходил к нему после убийства Самсонова.
– Э-э, нет, – качнул головой Петр Семенович. – Когда внутренние разборки – эти прощелыги прилюдно не плачутся. Знают, за что их собрат поплатился, и молчат. Здесь другое, Паша.
– Что же именно? – спросил Паша бесцветным голосом и газету опустил на колени, чтобы не было видно, как у него руки дрожат.
– Они оттого засуетились, что кто-то чужой в их жизнь вторгся. Со стороны, понимаешь?
– Нет, – признался Паша.
– Чужой кто-то, не из их среды. Всех своих они наперечет знают. И вот сидит пахан ихний…
– Пахан – это у уголовников, – напомнил Паша.
– А они и есть уголовники. Воры, Паша. На народном горбу в рай въехать хотят. И вот сидит ихний пахан, значит, и решает: того вон помиловать, а того – казнить. И вдруг – одна смерть, за ней сразу другая. Что? Почему? Кто распорядился? Пахан ведь такой команды не давал. И они понимать начинают, что кто-то извне их бьет. Чужой, стало быть.