— Кто «мы»? Твоя кандидатура меня вполне устраивает, но я не хочу находиться среди незнакомых людей.
— А если я одна буду отвечать за все?
После долгой паузы Гейбриел кивнул:
— Я согласен. В конце концов, мне же не обязательно присутствовать на празднике, правда?
— Конечно. Но я надеюсь, ты сам захочешь…
— Посмотрим. Когда должно состояться это мероприятие?
— Двадцать третьего декабря. Это традиция.
— Хорошо, что я сдался, — криво усмехнулся он, — а то местные жители ели бы меня поедом.
Николь взяла бумажную салфетку и стала заворачивать в нее остатки булочек.
— У тебя так туго с деньгами? — удивился Гейбриел.
Сначала Николь не поняла, что он имеет в виду, а потом рассмеялась.
— Это не для меня, глупенький. Я кормлю уток на пруду. Пойдем, у меня как раз еще есть время до начала работы.
На пруд они пошли вместе. Гейб вдруг подумал, что Николь сказала «глупенький» совсем как раньше. Он стоял у полыньи и смотрел, как его спутница подзывает уток. Николь почти не изменилась, но все равно это была уже не та девушка, которую он помнил. Утки со всех сторон спешили к ней, чтобы схватить хлеб из ее руки.
Восемь лет перед мысленным взором Гейба стояла Николь, с любовью простирающая к нему руки. На каждом их свидании она подбегала к нему, раскрыв объятия. Расставаясь, она держала его за руку до последней минуты и заглядывала в глаза. Гейб не в силах был забыть ее полный любви взгляд. Эти воспоминания Гейб старался похоронить, потому что только так мог выжить и не сойти с ума.
Всего за несколько минут Николь удалось уничтожить стену отчуждения и неприязни, которую он старательно возводил между собой и людьми восемь лет. Гейб едва сдерживался, чтобы не обнять ее и не попросить вернуться.
Эту ночь он провел без сна, безуспешно пытаясь прогнать мысли о Николь. Только на рассвете немного забылся беспокойным сном, перед этим вспомнив, что не узнал причины ее появления в «Вязах», и, следовательно, у него есть повод нанести ответный визит. Он опасался, что, увидев его при дневном свете, Николь ужаснется, однако этого не случилось.
За то время, что они провели в кафе, Гейб вспомнил все, что когда-то любил в этой девушке: теплоту и нежное сострадание, юмор и умение рассуждать здраво. Он смотрел, как Николь смеется, кормя уток и разговаривая с ними, и думал, что, должно быть, сошел с ума, если согласился на эту вечеринку. Но если бы отказал, она бы плохо о нем подумала.
— Дай кусочек, — попросил Гейб. — Посмотрим, возьмут ли у меня.
Смеясь, Николь протянула оставшийся кусочек, но внимание Гейба привлекли ее руки. Он схватил их и осмотрел длинные и довольно глубокие царапины.