Мария Альваро хлопотала вместе с Софи, когда Бен вошел в кухню, чтобы помочь им. Эта миниатюрная седовласая пятидесятилетняя женщина выглядела гораздо старше Софи, та была высока ростом, как ее сын, а ее черных длинных волос лишь слегка коснулась седина. Мария суетилась, нагружая поднос по указаниям Софи, но, когда вошел Бен, подняла голову и встретила его теплой улыбкой.
— Как приятно снова видеть вас здесь, signore, — робко произнесла Мария — она до сих пор испытывала трепет перед своей хозяйкой. — Вы прекрасно выглядите. Должно быть, воздух Австралии пошел вам на пользу.
Бен усмехнулся, но Софи нетерпеливо вмешалась и довольно резко возразила экономке:
— Вовсе и не прекрасно, а очень даже устало. Но беспокоиться не о чем, Мария: я позабочусь, чтобы этим летом он хотя бы немного отдохнул.
Уголки губ Бена дрогнули, но он предпочел не вступать в спор, подошел поближе и взял с подноса банку пива. Отодвинув подсунутый матерью стакан, он вскрыл банку и отхлебнул пенистой ледяной жидкости.
— Нектар! — проговорил он, снова поднося банку к губам. Софи пристально наблюдала, как быстро сын опустошает банку.
— Лучше бы ты подождал на террасе, — наконец заявила она, когда он вытер рот тыльной стороной ладони. — Значит, вот чему ты научился за границей — пить пиво прямо из банки и пользоваться рукой вместо салфетки?
Скорчив насмешливую гримасу, Бен пренебрег замечанием.
— Ты сама готовила ветчину? — спросил он и схватил с тарелки тонкий ломтик, прежде чем Софи успела остановить его. И заработал шлепок по руке. — Восхитительно! Забудь про мой вопрос.
— Думаешь, я стану покупать готовую ветчину? — Его мать фыркнула. — Нет уж, пожалуйста, иди и посиди где-нибудь. Кухня — не место для мужчины, незачем тебе путаться у Марии под ногами.
Лицо экономки красноречиво свидетельствовало о ее удивлении от подобных слов, но Бен решил не вмешиваться в дела женщин. Самостоятельность Бена всегда служила источником раздражения Софи. По ее мнению, вместо того чтобы приобретать квартиру во Флоренции, ему следовало купить дом: в этом случае у нее появилась бы возможность делить свое время между Кальвадо и домом сына и в обоих местах чувствовать себя хозяйкой.
Покинув кухню, обставленную по последнему крику моды, Бен пересек холл и вошел в большую гостиную, которую Софи именовала «салоном». Его окружили светлые и спокойные тона мягких бархатных диванов и стен, украшенных тщательно подобранными картинами. Софи любила искусство, хотя никогда не считала себя знатоком. Имелось на вилле и несколько скульптур: одни — уникальные, а другие, по мнению Бена, просто омерзительные.