Токио, 1967–1970
Подростковая пора наступила, как неожиданно пришедшая весна. Словно почки, появились прыщи, а вместе с ними — неведомая доселе энергия, пронизывающая мое тело.
В Японии школьный год начинается в апреле, в пору цветения сакуры. В этом году с муниципальной школой было покончено. В двенадцать лет меня приняли в престижный частный колледж Поступить туда было непростым делом даже для первой ученицы в классе, которой я все еще оставалась. Лучшие ученики со всего Токио принимали участие в отборочном конкурсе. Мне пришлось посвятить три последних года начальной школы подготовке к экзаменам.
В нашем квартале жил один университетский преподаватель-пенсионер, который дополнительно занимался с юными кандидатами на поступление в престижные колледжи. Для того чтобы пройти конкурс, недостаточно было изучить школьную программу — требовались углубленные знания по истории и географии и серьезные математические способности. Мне очень нравилась почти медитативная сосредоточенность, необходимая для решения арифметических задач. Это была моя сильная сторона — в быстроте расчетов я не знала себе равных.
Старый преподаватель обладал своеобразной репутацией: он не стеснялся оскорблять учеников, успеваемостью которых был недоволен. Но, несмотря на его желчный и раздражительный нрав, он пользовался уважением среди родителей учеников — его метод приносил успешные плоды. Нас было двенадцать учеников, и каждый вечер мы собирались в одной из комнат его маленького дома, построенного в традиционном стиле.
Тем не менее эти вечерние уроки не были для меня сродни отбыванию повинности. Маме не нужно было лишний раз заставлять меня работать. Сразу после обеда я без напоминаний отправлялась на подготовительные занятия. Так или иначе, телепрограммы были мне уже неинтересны — с того момента, как Group Sounds стали сходить на нет. Вошедшие в моду мелодраматические ситкомы[4] не внушали мне ничего, кроме презрения. В школе я скучала на уроках, а со старым профессором могла усваивать материал в своем собственном темпе и делать упражнения, не дожидаясь остальных. Он рассаживал своих учеников на те или иные места в зависимости от их успехов. Я занимала почетное место.
Единственное неудобство заключалось в том, что сидеть приходилось не на стульях, а на татами — плетеных соломенных циновках, подогнув колени. От этой неудобной позы у меня затекали ноги. Она не нравилась мне еще и потому, что для девочек считалась почти неприличной. Сколько раз я чуть не опрокидывалась назад, с трудом поднимаясь в конце занятий!