«Изнасилование». Это слово прозвучало как гром среди ясного неба. Это было неожиданно, шокирующее, преступно. Однако, как ни странно, это слово не вызывало во мне ужаса. Для того чтобы совершить изнасилование, думала я, мужчина должен быть одержим безумной страстью. Я думала о той, кто даже против воли смогла вызвать столь сильное желание, что мужчина не смог совладать с ним и решился на изнасилование. Втайне я завидовала столь могущественной, пусть и порочной власти.
Этой роковой обольстительницей, конечно же, не мог быть никто другой, кроме Акико.
Слухи распространялись с огромной скоростью, воспламеняя наше юное воображение.
— Это не было изнасилование. Она была согласна!
— А кто этот парень? Он из нашего колледжа?
— Я слышала, что это тренер по баскетболу.
— Нет, он слишком уж хорош!
— А я бы не удивилась… Строит из себя соблазнителя со своей красной «Тойотой»…
Тренер, о котором шла речь, был выпускником нашего колледжа — сейчас ему было лет двадцать. Спортивный молодой человек, красивый и обаятельный. Он приезжал в колледж три раза в неделю тренировать баскетбольную команду, причем добровольно.
— Я видела, как они выходили из спортзала вдвоем, — подтвердила одна из моих одноклассниц.
Никто не знал, что было дальше.
Но одна мысль неотвязно преследовала меня: чем больше я наблюдала за Акико, тем больше убеждалась: изнасилованная или согласившаяся добровольно, она уже не была девственницей.
До тех пор мои любовные переживания были чисто сентиментальными. Удовлетворенная или взволнованная целомудренными знаками внимания, я ничего не знала о физическом желании. Слухи об Акико резко пробудили мою сексуальность.
В мире взрослых не играли в любовь — ею занимались. Этот неизвестный мир неудержимо притягивал меня, как запретная комната Синей Бороды.
Мало-помалу я становилась по-настоящему одержимой сексуальностью. Я еще ничего не знала о механизмах удовольствия, но желание, потребность проникнуть в эту тайну не оставляли меня ни на минуту. Секс не только не казался мне чем-то недостижимым — он стал постыдным непрекращающимся наваждением.
На следующий день я услышала новую версию событий. На сей раз подозревался уже не тренер по баскетболу, но кто-то из учеников. Прозвучало несколько имен, и среди прочих — имя Шинго.
Он — и Акико! Такая версия предстала передо мной с жестокой очевидностью. Обоим была свойственна некая обаятельная развязность, оба были искушены не по годам, жили в одном и том же шикарном квартале и играли в баскетбол. Девочкой, у которой он перехватил мяч на тренировочном матче, была она.