Проснувшись на следующее утро, я какое-то время продолжала дремать. Тристан лежал рядом со мной с открытыми глазами, глядя в потолок. Должно быть, он проснулся незадолго до меня. Не поворачивая головы, он произнес ровным тоном:
— Знаешь, у меня есть друг.
Было очевидно, какого рода друг имеется в виду. Сбитая с толку, я спросила:
— Ты не любишь женщин?
— Не совсем так. Я прожил с одной девушкой три года.
— А с каких пор ты предпочитаешь мужчин?
— С тех пор как встретил Анджело.
Я подумала, что, судя по имени, он итальянец или испанец. Но оказалось — бразилец, профессиональный танцор.
— Но тогда то, что произошло между нами — что это? Ошибка?
— Нет. Я действительно хотел тебя. Мне очень жаль…
До этого момента вопросы гомосексуальности меня не слишком занимали. В Японии я иногда встречала трансвеститов, разгуливавших по увеселительным кварталам; также я помнила, как видела по телевизору одного певца, который с первого взгляда казался очаровательной женщиной, но пел глубоким баритоном. Однако в обществе, которое с давних пор привыкло, что в традиционном театре «Кабуки» женские роли играют мужчины, никого особенно не шокировала подобная экстравагантность. Впрочем, в основном гомосексуалисты не демонстрировали своих пристрастий и порой скрывали их до такой степени, что жили обычной семейной жизнью с женщинами.
В отличие от тех гомосексуалистов, которых я видела в Японии, в облике Тристана не было ничего женоподобного. Интересно, каков был его бразильский приятель? Он жил отдельно, а в данный момент был на гастролях. Я представляла себе его тело гибким, мускулистым, гладким и изящным.
Всего лишь несколько часов назад я думала, что наконец-то обрела друга в лице Тристана, — и вот выясняется, что он привержен такому постыдному пороку. Я напрасно пыталась его понять — образ двух совокупляющихся мужчин вызывал у меня отвращение.
Я погрузилась в тупое оцепенение, словно оглушенная сильным ударом. Потолок начал медленно вращаться у меня над головой. Руки и ноги отяжелели, все тело сотрясала дрожь. Кажется, я заболела.
— Ты вся горишь, — сказал Тристан, положив руку мне на лоб. — Должно быть, тебя продуло вчера на крыше. Это моя вина.
На самом деле он был здесь ни при чем — должно быть, я подхватила вирус гриппа еще несколько дней назад, а недавнее потрясение просто ускорило болезнь. Однако Тристан заботливо принес мне чаю, бисквитов и лекарств.
Из-за боли в горле мне было трудно глотать, и я выпила только лекарство, от которого погрузилась в полузабытье. Но так было даже лучше — физическая слабость позволила на время забыть о сердечном разочаровании.