Нет. Такой номер не пройдет. Ведь он категорически против того, чтобы его беспокоили во время работы. Категорически. Это уж точно. Да она, видно, совсем уже спятила, если ей в голову лезли такие сумасбродные идеи. Бедная, изголодавшаяся по любви Линда! Дошло до того, что она впадает в исступление от пары сексуальных поцелуйчиков мужчины, которому осточертели женщины, покушавшиеся на него и его время. А у Джеймса на них времени не было. Даже в такой поздний ночной час он закрылся в кабинете и работал. Возможно, Джеймс писал сейчас о том, как целовал на пляже Нору, как раздевал ее догола, лаская атласную кожу и заглядывая в загадочные, бездонные омуты глаз. Ах уж эта неотразимая Нора!
Она, Линда, всего лишь средство пробудить воображение у этого сочинителя. Женщина уткнулась в подушку и застонала. Какая невыносимая мысль!
На следующее утро она встала в ванной на весы и проследила за движением стрелки. Стрелка пошла вверх. Вместе с ней поднялось и настроение Линды: за последнюю неделю она прибавила в весе целых три фунта! Прекрасно! Старый доктор Кент наверняка порадовался бы за нее. Линда повернулась к зеркалу и внимательно присмотрелась к своему телу. Успехи успехами, а выглядит она по-прежнему слишком худосочной, слишком девственной, слишком невинной. У вдов таких фигур не бывает. А ведь она, Линда Барлоу, вдова. Звучит смешно и странно. Она все никак не могла привыкнуть к этому слову, вызывавшему в памяти образы седовласых дам или маленьких сморщенных старушек, закутанных во все черное, которые доживали свой век в деревнях Испании.
Линда до сих пор не могла свыкнуться с мыслью, что она вдова. Но факт оставался фактом: ей сейчас двадцать пять, а мужа в живых не было. Филиппа скосила пуля, предназначавшаяся дикому кабану. Не раз за время своего шестилетнего замужества Линда мечтала вновь обрести свободу. Но только не такой ценой. И это делало ей честь. Какого бы наказания ни заслуживал Филипп, она никогда не желала ему столь трагического конца.
Линда и Джеймс завтракали — ели сыр из козьего молока и фруктовый салат, когда в дом принесли бандероль. Хозяйке виллы было нелегко сидеть за одним столом с Джеймсом и поддерживать светскую беседу. Как трудно обсуждать политические настроения островитян или буран в Чикаго и в то же время наблюдать за руками мужчины, резавшими сыр, и за ртом, в котором пережевывалась пища. Трудно, потому что Линда летела в пропасть — она безнадежно, по уши влюблялась. И это было ужасно. И опасно. И так прекрасно.
Что-то отвлекло ее от мыслей, не дававших покоя: она взглянула на принесенный пакет — бандероль была от Сьюзен.