И почему ее имя, произнесенное этим человеком, кажется ей музыкой более сладостной, нежели обращение «милая» — в устах Марка?
Девушка взахлеб принялась рассказывать о том, что дела у Джессики идут лучше, чем она предполагала. Рассказала про вокалистку, мужа которой переводят в Сан-Франциско, и про злосчастные приглашения, и про шторы, которые предстоит выбрать в местном универмаге, а она в них ничегошеньки не понимает, и про гравировку на фарфоровом сервизе, который ей и даром не нужен. Рассказала, что только накануне выплатила последний взнос за кольцо для Марка, а мать, видите ли, все твердит о так называемой «брачной свече» для церемонии, хотя на что она сдалась, непонятно…
— Похоже, твоя мать очень тебя любит.
— Мать устраивает эффектное шоу, о котором всю жизнь мечтала сама. Играет в добрую фею-крестную.
— Тогда, ежели показухи все равно не избежать, оставь ее в покое, пусть поступает, как знает. Тебя не поймешь: то ты со всем соглашаешься, то противоречишь матери на каждом шагу. Виновата ты, а не она!
— Так ведь это мать затеяла весь этот цирк… Я с самого начала ничего такого не хотела!
— Тогда почему не сказала ей об этом год назад? Миссис Дигби искренне верит, что старается тебе на пользу! Или ты все-таки расстраиваешься не из-за матери?
— Бенедикт, я устала и хочу спать.
— А я разозлен и хочу тебя видеть. Поехали со мной на аукцион в Фэрбери? В эти выходные, а?
Придумал ведь тоже! До свадьбы каких-то пять недель, а он всерьез надеется, что она станет раскатывать с ним по другим городам, свободная и беспечная!
— Бенедикт Норденгрен, ты с ума сошел! Я надписываю приглашения, а ты зовешь меня на аукцион!
— А что такого? В афишах значится «плимут» сорокового года, и еще там будет ярмарка-распродажа запчастей. Может, подберу кое-что для моего «шеви». Ну, поехали, Флорин.
— А как насчет Марка? Мы его тоже пригласим?
— Почему нет? Упакуем в гроб и пусть себе едет в кузове «кадиллака».
Флорин с трудом сдержала смех.
— Это ужасно, Бенедикт! — упрекнула она.
— Ничего подобного, мы снабдим его мягкой подушечкой и одеяльцем в придачу к атласной обивке, — заверил ее Бен. — И еще вручим термос с кофе, чтобы не заскучал в дороге.
Не поддаваясь на провокацию, девушка снова посерьезнела.
— Бенедикт, мне пора.
— Моя нога тоскует по обещанному лечению.
— До свидания, Бенедикт.
— А еще я записался на курсы бальных танцев…
— До свидания, Бенедикт!
— А вот на корт больше не езжу… По части сквоша с тобой никто не сравнится… и по части поцелуев — тоже…
Флорин заставила себя повесить трубку. Но всю ночь грезила о шелковистых кудрях и серых глазах, искрящихся безудержным весельем.