Поэтому она не удивилась, хотя и почувствовала досаду, когда Дени, по обыкновению, принес ей кольцо.
Ужин стал для нее новым испытанием, как и последовавшие за ним вечерние часы.
Гийом вернулся! В этой новости не было ничего для нее неожиданного, но дни, только что прожитые ею в ясности обычных семейных отношений, изменили ее взгляд на вещи, сделали ее более чувствительной к шокирующей стороне связи, которую она всегда поддерживала лишь в отсутствие родителей.
Сидя под вытяжным колпаком камина у огня и бездумно переворачивая кочергой поленья, она являла собой существо, так далеко ушедшее в свои мысли, что от Матильды, усевшейся напротив Этьена, чтобы продолжить партию в шахматы, это не ускользнуло. Что снова омрачило чистый лоб ее дочери?
Матильда решила про себя, что уедет из Турени не раньше, чем проникнет в тайну, которая ее беспокоила как грозящая опасностью Флори. Проявленная в этот вечер нервозность свидетельствовала о серьезности и о размерах этой опасности. Она видела, что Флори выглядела гораздо более озабоченной, чем все предыдущие дни.
— Я чувствую себя усталой, — сказала молодая женщина, поднимаясь. — С вашего позволения, я должна уйти.
Движения ее были неловкими, неестественными.
— Эта первая прогулка, надо признаться, меня немного утомила, — заявил в свою очередь Этьен. — Я бы охотно улегся в постель.
— Прекрасно, мой друг. Пойдемте.
Матильда знала, что ей делать.
Когда ее дочь ушла, а муж улегся и уснул, она под предлогом внезапного желания прочитать литанию к Богу, Богоматери и ко всем святым, прежде чем раздеться, отослала Маруа, сказав ей, что сама подготовится ко сну, когда сочтет это нужным. Пожелаю Этьену спокойной ночи и вернувшись в залу, она заняла место Флори у камина, на боковых каменных приступках, положив на них бархатную подушку. На коленях у нее лежала книга, которую она долго читала.
Скоро прекратился всякий шум, служанки угомонились на ночь. Под слоем золы, которым их покрыли до завтрашнего утра, медленно горели дрова, и только их потрескивание да трепет свечи в подсвечнике рядом с Матильдой нарушали ночной покой.
Когда она решила, что все кругом спит, Матильда поднялась, прошла в комнату, где ее муж вовсю храпел, как всегда в начале ночи, и взяла плащ, прежде чем с осторожностью отворить дверь, которая вела в сад.
Ночь была совсем нехолодной и далеко не темной. Луна в последней четверти достаточно хорошо освещала дорогу, чтобы жена ювелира смогла бесшумно пройти через весь плодовый сад. Она инстинктивно находила дорогу к башне, где находилась ее дочь, и была уверена в том, что сейчас ей все откроется. Почти уверенная, что застанет дочь не одну, Матильда, охваченная растущим опасением и желанием все узнать, твердила себе, что сейчас ей будет наконец все ясно. Слава Богу, левретка, жившая в башне с хозяйкой, не учуяла приближения Матильды, а сторожевая спала в будке по другую сторону дома, где по распоряжению Флори ее привязывали после захода солнца. Это последнее нововведение стало для ее матери новым подтверждением серьезности ее предположений: сторожевую собаку сажают на цепь только тогда, когда хотят защитить того, о чьем появлении она обязательно так некстати предупредила бы хозяев. Итак, в усадьбу должен был проникнуть какой-то посетитель, имевший основания скрываться. И конечно же целью его должна быть эта башенка. О каком более скрытом, более удаленном от всех, ближайшем к лесу месте можно было бы мечтать?