В ритме марша колыхались хоругви с нарисованными или вышитыми на них изображениями, с выразительными гербами, с монограммой святого, которые с каждым порывом ветра надувались и щелкали над капорами и капюшонами. За носилками с пением литаний шествовало духовенство со святыми мощами в великолепно сработанной тонкой золотой оправе. Остальные участники процессии, а это были члены семей, друзья, да и просто многочисленные любопытные и нищие, которых привлекает любая церемония, шли следом, толкаясь, работая локтями и громко разговаривая.
Благовонный дым, поднимавшийся от кадил, качавшихся около статуи, литургические песнопения, богатство костюмов ювелиров, надевших свои самые роскошные туалеты, сливались в торжество ароматов, музыки, цвета над мерно шагавшими участниками процессии.
Жанна и Мари, очень любившие всякие праздники и никогда не устававшие от них, хотя их было и немало, тщетно пытались уговорить мать позволить им остаться. Им пришлось повиноваться и в полном разочаровании вернуться на улицу Бурдоннэ под конвоем экономки и кормилицы.
Кортеж направился к Большому мосту с его ювелирными лавками, витрины которых по этому случаю сияли великолепием, проследовал по нему через Сену и втянулся в улицу Тро-ва-ки-Дюр, оказавшись перед Гран-Шатле.
Затем по сводчатому проходу, позволявшему миновать крепостные флеши и сэкономить время, процессия вышла на небольшую площадь л'Аппор-Пари, где возвышалось здание городской ратуши. Именно здесь и должен был состояться банкет, организованный братством ювелиров.
Матильда шла еще проходом Шатле, который был довольно узким, когда кто-то схватил ее за руку.
— Да хранит вас Господь, Матильда!
Она обернулась и увидела в полумраке худое, костистое лицо Жирара Фромана. После его возвращения из Испании она встречала его при разных обстоятельствах, но всегда вместе с Шарлоттой. Впервые она увидела своего странного родственника без жены.
— Здравствуйте, Жирар. Я не знала, что вы присоединились к нашей процессии.
Этот человек всегда вызывал у нее странное впечатление. Еще до его исчезновения она чувствовала себя неловко в его обществе. Не менее стесненно почувствовала она себя и сейчас. В его манере пристально рассматривать своих собеседников с какой-то лихорадочной значительностью, почти патетической, при всяком поводе и без повода вообще, было что-то, сбивавшее с толку, и с возрастом это усиливалось. В его присутствии Матильда испытывала непонятную ей самой скованность, вызывавшуюся, несомненно, несоответствием крепкого телосложения, резко прорисованных костей и сухожилий, этого словно вырубленного топором лесоруба тела, выступавшего как клюв носа, лба, дубленая кожа которого плотно обтягивала череп, седеющих волос, подобных шерсти мериносовой овцы, рта с обвислыми губами, ясности прозрачных, расширенных глаз, впитывавших в себя свет как два лазурных шара.