Остановив коня и полюбовавшись несколько мгновений великолепным видом. Сулла воскликнул:
— О мятежный город, гнездо бунтовщиков! Достоин ли ты существовать под небом Италии?
Он ударил коня бичом и помчался к римскому лагерю, палатки которого виднелись в отдалении.
— Подъезжая, он услышал крики: «Vivat imperator!», увидел выстроенные легионы и Офеллу, который в сопровождении нескольких военачальников выехал ему навстречу. Приветственные возгласы не умолкали, и Сулла принужден был обратиться к воинам с краткой речью; он благодарил их за доблесть, радовался вместе с ними победе и, пообещав всем награду, направился к воротам.
«Город пощажу, а население… как боги подскажут… » Сперва он начал было судить виновных и наказывать (тут же убивали), но, потеряв терпение (жителей было двенадцать тысяч), приказал всех перебить.
Крики убиваемых смешивались с песнями военачальников, которые угощали Суллу в шатре Офеллы и пели в честь его хвалебные песни.
— Я пощадил единственного человека — хозяина дома, в котором остановился, — говорил Сулла, поглядывая на собеседников, — остальные заслужили смерть…
— Увы, господин, он сказал… — замялся Офелла.
— Говори.
— Не смею, император! Это дерзкие речи…
— Говори, — повторил Сулла.
Офелла колебался и, опустив глаза, выговорил дрожащим голосом:
— Он сказал так: «Разделю участь граждан, которых губит палач».
— И он? — спокойно спросил Сулла.
— Он бросился, император, в толпу осужденных и погиб с ними.
— И ты, конечно, одобряешь поступок негодяя?. .
— Что ты, император? — испугался Офелла.
— Я заметил в глазах твоих злорадство… «Погиб», — подумали все, с любопытством поглядывая на дрожавшего Офеллу.
— Император, более верного слуги, чем я, ты никогда не найдешь.
— Гм… может быть… посмотрим… Он взглянул на Офеллу и улыбнулся:
— Я, наверно, ошибся. Благодарю тебя, Лукреций Офелла, за взятие города.
А в голове мелькнуло: «Он полуосужден… И если споткнется, я безжалостно убью его».
XIV
«Зло всех зол — в существовании демократии», — говорил Сулла и, разгромив популяров, приказал Помпею преследовать их вождей.
Вся Италия была наводнена верными ему ветеранами, мятежные города осаждены, а подозрительные заняты сильными отрядами.
«Умиротворю страну, сотру с лица земли мятежные племена (Самниум должен стать пустыней) — и романизация Италии обеспечена. А затем примусь за Иберию».
Его беспокоила мысль о бежавшем в Испанию Сертории. Сулла знал его и, высоко ценя, опасался, как бы не вспыхнула новая междоусобная война и не вызвала брожения на Востоке. Дальновидный, он рассуждал так: «Будь я на месте Сертория — я связался бы с Митридатом, потребовал бы у него помощи, поднял бы всю Имерию и Галлию, при условии, что понтнйский царь повторит поход на Грецию и Македонию, на государства Азии и свяжется с Тиграном, царем Армении. Объединившись с Митридатом и Тиграном, я двинулся бы на Тринакрию и проник бы в Италию со стороны Врундизия, Остии и Генуи: Митридат избрал бы путь Аннибала и одновременно, заняв кораблями Тирренское море, отрезал бы Италию от провинций, а Тигран высадился бы в Центумцелле и двинулся на Рим. Но Серторий — не Сулла и этого не сделает. На Рим он не пойдет, но может поднять Испанию и привлечь Митридата на свою сторону. Поэтому нужно уничтожить его, пока не поздно». И он приказал послать войска в Испанию.