— Так, — деловито начал Фархад. — Светящаяся крыша летом — это текущая крыша осенью. Черепицу надо будет перебрать.
— Где поставим верстак? — спросил я.
Решили — у правой стенки.
— Тогда, — рассуждал Фархад, — свет от лампочки будет падать слева.
— Кстати о лампочке, — напомнил Сервер. — Надо бы подумать и о ней. Кто проведет в сарай электричество?
— В Академию! — снова вспылил Фархад.
— Зря кидаешься, — усмехнулся Сервер. — Сарай, между прочим, по-узбекски значит дворец!
— Сам ты дворец!
— Тихо, драчуны, тихо! — поспешил я успокоить распалившихся академиков. — Не подменяйте дело парламентскими дебатами. А про лампочку сказано верно. Электричество нам сюда нужно в первую очередь.
— Можно от летнего душа провести, — предложил Юрка. — Там у нас есть свет.
— А кто проведет? — задумался Сервер. — Ты, что ли?
— Я не умею, — честно признался Воронов.
— Не волнуйся, мы тоже не умеем, — сказал Мамбетов. — Надо кого-нибудь из взрослых позвать.
— Может, тогда и Академия не нужна? — взорвался я. — С, первых шагов сами в добрых услугах нуждаемся. Толку от таких академиков, как от козла молока.
— Старая хохма! — скривился Сервер. — А вот беспомощности нашей нам не простят. Надо всему учиться, все уметь делать своими руками — это верно.
Фархад вздохнул:
— Ребята, я знаете чего боюсь — чтобы наша Академия не превратилась в рядовой Дом быта.
Мы были ошеломлены этим предположением. Мы, понимаешь, хотим сделать нашу Академию пионерской совестью поселка, а Фархад говорит про нее такие страшные слова. Какой еще Дом быта? Только этого не хватало…
— Погоди, Фархад, — задумчиво сказал я. — Все будет зависеть от нас самих. И потом — ни один Дом быта не ходит к заказчикам, а ждет, когда они сами его
потревожат.
— Невелика разница! — хмыкнул Камилов.
— Погоди, это еще не все… В нашей Академии будут зоркие глаза и чуткие уши — разведчики. Они должны знать поселок как содержимое своего портфеля…
— … И доносить нам, где и кто нуждается в нашей помощи? — перебил меня Фархад.
— Ты проницателен, президент! — кивнул я.
Фархад скривился:
— Не при чем тут моя проницательность, — все это еще Гайдар придумал в книжке о Тимуре.
Я пожал плечами:
— А разве мы это не знаем? Ведь мы и есть тимуровцы, гайдаровцы, а вовсе не камиловцы, мамбетовцы, или, скажем, балтабаевцы. Просто, мне кажется, мы не
совершим большого преступления, если станем делать добрые дела открыто, а не под покровом тайны. Акрам, по-моему, прав.
— Можно и тайно! — сказал Сервер.
— Кое-что можно, — согласился я. — Но ведь смешно сейчас вспомнить, как мы ночью с красным фонарем для проявки фотокарточек собирали урюк у бабки Натальи.