О знакомстве со Скобелевым г-жа Адан рассказала в воспоминаниях о нем, изданных в России в 1886 г. и представляющих, как упоминалось выше, восторженный панегирик белому генералу. Впервые она увидела Скобелева в цирке, где могла наблюдать его огромную популярность. При появлении его публика взревела от восторга и с криками «Да здравствует Скобелев!» вскакивала с мест. «Популярность Скобелева можно сравнить только с популярностью Наполеона I, — писала Адан. — От бедной хижины до барских жилищ, как во всех концах России, так и в столицах, всюду с гордостью рассказывают легенды о Ташкенте, Хиве, Коканде, Кашгаре, Плевне, Галлиполи и Геок-Тепе». Удовлетворение, с которым об этом писала Адан, вполне понятно: для осуществления планов франко-русского сближения нужен был именно такой человек. Знакомство состоялось в Европейской гостинице, куда Скобелев явился по записке Адан. По ее словам, она была очарована Скобелевым. Между собеседниками сразу установились доверие и непринужденность.
«— Я не люблю войны, — сказал Скобелев… — Я слишком много воевал… Но есть война, на которую я всегда буду готов… Она будет для меня священная война».
Адан немедленно подхватила эти слова, заявив, что и для нее эта война будет священной. Дальше между ними произошел следующий диалог.
«— Слова: немец — вот враг! — вы, генерал, должны были бы публично произнести в Париже.
— Они не произведут действия и останутся без отголоска. Я был в Париже и не встретил там патриотов.
— Вы плохо их искали.
— Все у вас заняты Бисмарком, его боятся, а потому и терпят, то же и у нас в России.
— Приезжайте в Париж, генерал, повторите ваши слова и вы увидите, какой отголосок они найдут в стране, у которой отняли Эльзас и Лотарингию.
— Кто меня знает во Франции?
— Правда, почти никто, кроме военных и некоторых писателей, занимающихся внешней политикой… Но если призывное слово выскажет герой, то нация всколыхнется, и тогда Франция создаст из истории его жизни легенду, которой не забудут будущие поколения.
— Я приеду в Париж… Я повторю эти слова, составляющие обычную формулу моего мышления».
Сомневаться в точности, с которой г-жа Адан передает этот разговор, не приходится. Приведенные ею слова Скобелева — действительно те самые, которые выражали его внешнеполитическое кредо. Француженка же, как видно, тонко играла на честолюбии генерала. Ему, конечно, пришлись по душе ее слова, обещавшие ему новую славу, уже во Франции, но его согласие приехать в Париж было вызвано не комплиментами Адан, а тем, что цель этой поездки отвечала его собственным замыслам. Искренность этой беседы и быстрота, с которой собеседники пришли к взаимопониманию, были, без сомнения (во всяком случае, в первую очередь), обусловлены совпадением интересов представляемых ими стран. Скобелеву должна была импонировать нескрываемая антинемецкая неистовость французской единомышленницы. Сам не менее неистовый антинемец, он был рад предоставившейся возможности практического действия.