По субботам приезжала Валерия Валерьевна, голубоглазая веселая хлопотунья, типичная дама бальзаковского толка. Она привозила абитуриенту-отшельнику авоськи с московской снедью, вывешивала в холод между оконных рам гирлянду сосисок или кольцо ливерной колбасы, ставила в ведро с холодной водой баночки с шоколадным маслом и костным жиром для жарки картофеля, прятала от крыс в оцинкованном баке кульки с вермишелью и рисом, ванильные сухари и обсыпанные маком халы.
Запас картошки хранился на кухне в железной бочке, прикрытой самоварным подносом с десятикилограммовой гирей-калачом для тяжести.
После каждого такого визита Германа изнуряли жаркие сны, но он ни разу не позволил себе никаких двусмысленных намеков своей благодетельнице. Конечно же, он волен был найти любую девчонку, зазвать ее в келью будущего студента. Мешали это сделать два обстоятельства — жестокое безденежье и врожденная застенчивость, доведенная трехлетним полярным одичанием почти до патологии.
Право, в этом заброшенном сумрачном тереме под мерный шум дождя-листогноя хотелось иной раз забросить веревку на крюк, услужливо торчавший из стены под лестницей. Вполне возможно, что кто-то однажды им уже воспользовался — такая чудовищная тоска была разлита в этом казенном домине. Спасали учебники и крысы. Герман глушил телесную дурь и душевную хандру ярой работой: вгрызался в науки, охотился на крыс, препарировал их и ставил опыты, которые не успел проделать отец. Его научные дневники, записи, наметки и планы, спасенные Валерией Валерьевной, хранились здесь же, в чуланчике с дачной рухлядью в круглой картонке из-под дамской шляпы. Барий Полониевич стоял на пороге разгадки тайны серого вещества головного мозга, его биохимического механизма, и Герман старательно экспериментировал с крысиными нейронами. Старенький цейссовский микроскоп, а также кое-какие реактивы и приборы неутомимая ВэВэ приносила из своей лаборатории, видя в Германе достойного продолжателя ученой династии Ольштинских. Основатель ее, известный российский химик, профессор Полоний Евгеньевич Ольштинский, друг великого Менделеева, назвал двух дочерей и сына именами элементов периодической системы: Аргента, Аурина и Барий. В свой черед Барий Полониевич нарек сыновей Германием и Палладием. Годовалый Ладик умер в войну от диспепсии.
* * *
…Карина с высоты своего странного кресла увидела вдруг как в приоткрытую дверь каминной вошел сенбернар с восседавшим на нем человечком.
«Опять глюки», — равнодушно подумала она и закрыла глаза. Но мокрый холодный собачий нос, ткнувшийся в руку, заставил поверить в реальность увиденного. Всадник, державшийся за собачий загривок, был наверное самым маленьким в мире человеческим существом: тельцем не более годовалого ребенка. Ручки его по локоть скрывались в длинной собачьей шерсти, а ног не было вовсе, он обхватывал бока сенбернара крохотными культяпками, обутыми в мокасины. Но самое ужасное — на миниатюрном, младенческом почти, личике топорщились черные усики.