— Что с Наилем? — спросил он, чтобы подавить нарастающую тревогу.
— Наиль по-прежнему на своем боевом посту. А вот Максим, благодарение вашей милости, заполучил свою легкую смерть. Умер во сне от шока при взрыве. Так что образовалась вакансия. Не хотите ли своего подельника туда определить? Я просто не знаю, что с ним делать? Как вы могли связаться с таким люмпеном?
— Он не люмпен. Он бывший командир танка и мой помощник по особым поручениям.
— Не смешите людей! Вы сами теперь мой помощник по особым поручениям.
— Оставьте его в живых! Он совершенно безвредный человек.
— Как и бесполезный…
Шарпей, подскочивший к ним в коридоре, услужливо распахнул железную дверь подземной камеры-казармы. Артамоныч спустил ноги с койки Максима, с трудом поднялся навстречу начальству, отводя руки за спину.
— Осужденный Пупышев! — привычно представился он Гербарию.
— Ну, я же говорил! — усмехнулся Герман Бариевич. — У него рефлекс сработал.
— Артамоныч, не проспался?! — Еремеев хлопнул его по плечу и попытался изобразить беспечную улыбку. — Экспедиция за золотом Колчака переносится на следующее лето.
— Ну и что прикажете с ним делать?! — неведомо кого спросил Герман Бариевич. — Вы с сельским хозяйством хоть как-то знакомы?
— А то! — воспрянул Артамоныч. — Я же в деревне родился.
— У нас тут ферма по разведению нутрий. Нужен разнорабочий — кормить, клетки чистить…
— Делов-то!
— Жить при ферме будете. Безотлучно.
— Это вроде как расконвоированный?
— Именно так! Расконвоированный! — подхватил точное словцо Гербарий. — Все отлучки в город только с ведома Олега Орестовича и под его личную ответственность.
— Есть! Понял. Вопрос можно? Олег Орестыч, вы тоже здесь остаетесь?
— Да. Буду работать в этой фирме.
— Эх, кому ферма, кому фирма! А ребята наши как же?
— Высвищу из Севастополя. Отпуск кончился.
— А яхта?
— Перегонят сюда. По железной дороге.
Герман Бариевич распорядился определить нового разнорабочего на жилье при ферме и открыл дверь в операционную. Дух захватывало от великолепия медицинской техники, инструментария, оборудования.
— Раздевайтесь до пояса!
Два ассистента готовили операционный стол, отгороженный от «предбанника» толстым стеклом. Стягивая рубаху, Еремеев поглядывал на их спорые бесшумные действия с недобрым предчувствием. Что-то они больно суетятся для такого простого дела, как поставить клеймо.
— И крест снимите!
Перекрестившись, Еремеев снял цепочку. Его отношения с Богом были по-мужски сдержанны. Капитан милиции старался не заискивать перед ним, не падал пред иконами на колени, не целовал икон. Всевышний был для него всемогущим и очень справедливым начальством, которое в отличие от земного никогда не теряло из виду своего подчиненного, а главное, с Ним в любой момент можно было выйти на связь без «вертушек», секретарей, адъютантов и прочих препон. Он и крест-то носил как разновидность некой мини-рации, и сейчас, оставшись без него, почувствовал себя неуютно и беззащитно.