— Спасибо, — сказала девочка, открывая глаза, в которых было легкое разочарование: наверно, она ожидала большего.
— У тебя нету еще чего-нибудь… такого? — деловито осведомился Марис, описывая руками в воздухе нечто неопределенное, а глазами скользя по часам.
Зайга бросила на него укоризненный взгляд, но Марис был из породы толстокожих: он мог стоически переносить не только замечания, но даже тумаки, не говоря уж о таких пустяках, как — подумаешь! — укоризненные взгляды.
— Чего, например?
— Аппарат у тебя есть?
— Какой аппарат?
— Которым делают карточки.
— Есть. Только я оставил его в Риге. Мне и в голову не пришло, что здесь найдется тип, интересующийся фотографией.
— Что такое тип?
— Покажи ему трубку, пусть его поглазеет, — вставила Мария.
— Что это за трубка? — тут же спросил Марис.
— Большие такие окуляры, в них далеко видно.
— Очки?
— Еще дальше видать, чем в очки.
— Покажи, Рудольф! — потребовал Марис.
Рудольф достал из шкафа бинокль.
— Для чего этот ремешок?
— На шею вешать.
— Повесь! И куда смотреть?
— В стеклышки.
— Ой, какая Мария маленькая.
— Те-тя Мария, — раздельно произнося каждый слог, поправила Зайга.
— Ты не тем концом держишь.
— А как надо? Так?
— Конечно, так.
— Так я ничего не вижу.
— Дай я отрегулирую. И выходи во двор, здесь же смотреть не на что.
Сквозь увеличительные стекла знакомая местность предстала перед мальчиком чужой, полной неожиданностей.
— Лошадь! — шепнул Марис почти восторженно. — Вон дядя Залит. И трубка во рту. А вон телята в Пличах, хи-хи, бегают. Прямо как в кино!
— И мне дай! — протягивая руку, робко попросила Зайга, но Марис вцепился в бинокль и не выпускал из рук.
— Подожди, машина едет. Ой, как ползет!
— Ма-а-арис… — просила Зайга.
— По-до-жди!
— Марис!
— И лодка на озере, и…
— Ну, Ма-а-рис!..
Лишь после долгих пререканий мальчик выпустил бинокль из жадных рук и отдал сестре, не забыв предупредить:
— Только не долго! Слышишь?
Зайга припала к биноклю, направляя его то в одну, то в другую сторону, и лишь невольная улыбка, сдвинутые брови и вздрагивающие уголки рта выдавали ее чувства.
— Ну, довольно, — напомнил Марис.
— Ага, — продолжая смотреть, рассеянно согласилась девочка.
— Отдай! — потребовал брат тоном собственника.
— Ага, — думая о чем-то своем, опять повторила Зайга; на ее личике отражалась таинственная игра воображения — радость и тень задумчивости попеременно сменяли друг друга.
— Ну, от-дай! — скулил теперь Марис, дергая сестру за локоть, а она, увертываясь от брата, все смотрела и смотрела, не отрывая глаз. — Зайга-а!
— Давайте положим в шкаф, — предупредил назревавшую ссору Рудольф. — Едем мы в конце концов или?..