Имея в виду очень тяжелые условия предстоящего моим товарищам перехода, я варю какао на сухих сливках и достаю сливочное масло, которое мы очень бережем. К сожалению, нам приходится понемногу сокращать порции хлеба, и поэтому, несмотря на неограниченное количество съедаемого вареного мяса, мы чувствуем постоянный голод.
— Некоторые народы, например эвенки, вообще не употребляли до революции хлеба, — говорю я ворчащему Саше.
— Так то до революции, — отвечает он, не задумываясь, — и притом не по своей воле, а по бедности.
Я молчу: Саша прав!
В десять часов утра все сборы закончены, и я переправляю путешественников на ту сторону Уямкунды. Они предполагают идти по правому берегу Монни, что максимально сокращает путь до лавового потока и позволяет избежать бродов через реку.
Вот они вскидывают за плечи мешки и углубляются в лес; я провожаю их на небольшое расстояние. Идти очень трудно, даже без всякого груза; поминутно приходится перелезать через гниющие на земле стволы или огибать большие участки бурелома. Ноги утопают в пропитанной водой чавкающей почве; кое-где приходится обходить тускло поблескивающие лесные болота.
— А ведь здесь людей, наверно, спокон веку не бывало, — словно угадывает мои мысли Бонапарт.
— За это поручиться не могу, но что здесь с сотворения мира не ходили геологи — в этом я уверен! — шучу я.
Через полчаса моя лодка пристает к опустевшему лагерю; я подвязываю ее за куст и медленно бреду к своей коряге у костра. Мне много раз приходилось бывать подолгу один на один с природой, но я впервые оказываюсь в полном одиночестве в необитаемой тайге. Мною овладевает смешанное чувство грусти и какой-то пустоты…
Сегодня утром барометр опять поднялся еще на три миллиметра. Погода явно идет на улучшение, но пока еще ветрено и очень холодно. Перед расставанием я измерил температуру воздуха — ртуть еле-еле доползла до семи градусов! На небе уже много просветов в облаках, сквозь которые временами на мою палатку набегают солнечные блики. Понемногу горизонт расчищается все больше и больше, но теплее от этого пока еще не становится. За прошедшие дни земля слишком охладилась; солнцу нужно немало времени, чтобы опять нагреть ее до июльской нормы.
Кстати, сегодня ведь 24 июля — ровно месяц, как началось наше путешествие! Вот уж не предполагал, что поездка отнимет столько времени; по плану мы должны были добраться до Монни в две недели. Впрочем, жалеть не о чем. Хорошо, что вообще добрались, и притом без всяких осложнений: все живы, целы и здоровы.
Весь остаток дня я провел за хлебопечением. Моя задача — заготовить за эти трое суток возможно больше лепешек. Тогда мы сможем, больше не останавливаясь для этого трудоемкого и нудного занятия, двигаться к вулкану. Пока пекутся лепешки, я привожу в порядок свой дневник, который запустил за время непогоды» Я отмечаю, в частности, одно странное обстоятельство: в устье Монни не удалось обнаружить ни единой гальки вулканической породы. Ведь до конца лавового потока никак не более тридцати километров! Вулканические породы так прочны, что их галька может переноситься течением на гораздо большие расстояния. В чем же дело, Почему ее нет в устье Монни?