Затем я натыкаюсь на широкий и длинный провал, занимающий всю центральную часть потока. Это обширная депрессия глубиной от шести до восьми метров с совершенно вертикальными стенками. Обойти ее невозможно — она уходит слишком далеко; спуститься тоже не просто — глубоко. Кое-как нахожу участок, где можно сойти на дно, перебираясь с глыбы на глыбу.
Здесь царит хаос. Передо мной бушующее каменное море; острые базальтовые' глыбы либо громоздятся бесформенными неустойчивыми заторами, либо погружаются в зловещие воронки впадин. Идти необыкновенно трудно; ноги то соскальзывают с гладкой поверхности одной глыбы, то больно натыкаются на острые ребра другой. Впрочем, путешествие по этому каменному хаосу имеет и свои достоинства. Пока я прыгал с камня на камень, на небо набежала пролившаяся теплым дождем тучка. Чтобы не промокнуть, я залез в сухую уютную нишу между несколькими огромными глыбами; ни одна капля дождя туда не попадает — я спокойно смотрю на великолепную, опоясывающую небо радугу.
Общая ширина базальтового потока равна здесь полутора километрам. Вскоре я дохожу до противоположного его края и, соскочив с последней базальтовой глыбы, погружаюсь в мягкий мох, покрывающий сплошным зеленым ковром этот склон долины. Тут же начинается невысокий лиственничный лес с некогда, по-видимому, густым, но давно выгоревшим кедровым подлеском. Извивающиеся по земле кривые ветки сухого стланика очень затрудняют подъем.
Наконец я добрался до небольшой лысины, откуда открывается чудесный вид на долину Монни и базальтовый поток. Минуты такой радости способны искупить все усилия, затраченные на достижение цели.
Насколько хватает глаз, долина Монни заполнена черными ламами. С этой высоты я смутно вижу узкий, как лезвие ножа, конец потока; его начало теряется где-то на востоке — там сейчас тучи, от которых протянулись косые полосы дождя.
Отчетливо видна и крупная волнистость поверхности потока, и мелкие четкие гряды валов коробления. Они вытягиваются вдоль края потока в два-три, а местами и в пять рядов, совершенно напоминая своим видом набегающие на берег волны морского прибоя. Но почему они параллельны, а не перпендикулярны долине Монни и лавовому потоку? Значит, лавы текли не только вниз по долине, но и от правого ее склона к левому? Присматриваюсь. Так и есть! Поверхность потока ясно наклонена и с востока на запад, и с севера на юг, то есть и вниз по долине, и от правого ее склона к левому. Следовательно, движение лав имело чрезвычайно сложный характер.
Колоссальная лавовая река, которая и по глубине и по ширине превышает Неву, а по длине уступает ей лишь несколько километров, производит неизгладимое впечатление. Невольно представляешь себе страшную картину извержения, когда эти необозримые просторы ныне застывших базальтов полыхали пламенем и дымом. В зеленую долину Монни хлынули огромные огненно-красные потоки раскаленной лавы. Со взрывами и страшным шипением мгновенно вскипала и испарялась вода в реке. Ярким огнем вспыхивали и горели леса и травы. Обезумев от ужаса, бежало отсюда все живое. Мы недавно плыли мимо охваченного пожаром леса, но разве можно сравнить это маленькое пламя с космическим горением вулкана!