Поднимаясь в гору вслед за маячившими где-то впереди Саймоном и Ричардом, Алекс что-то тихонько мурлыкала. Так ей было легче переносить неловкую тишину. Бессонная ночь была не лучшей прелюдией к такой экспедиции, однако она бодрилась изо всех сил и храбро шла вперед, остановившись только один раз, чтобы завязать шнурок.
К ее удивлению, Ник проявил дружелюбие и подождал ее. Правда, не исключено, что он просто решил посмотреть на горизонт — во всяком случае, именно туда был устремлен его взгляд, и мысли, судя по всему, были так же далеко. Алекс не знала, сколько еще сможет вынести эти перепады от жара к холоду. Еще недавно она была в его объятиях, почти без сознания от наслаждения, а теперь он ведет себя так, будто подхватил заразную болезнь. Что ж, как угодно. Если он думает, будто она будет навязываться, он очень ошибается. Однако они могли бы вести себя как цивилизованные люди и поддерживать хотя бы видимость разговора.
Она решила нарушить молчание, ставшее уже невыносимым.
— Спасибо, что подождал. — С этими словами Алекс улыбнулась ему.
Ник вышел из задумчивости и вполне дружелюбно пожал плечами:
— Нет проблем.
И они снова побрели по дороге. Искоса глядя на ее побледневшее от усталости лицо, Ник смягчился. Их поцелуй сегодня ночью выбил его из колеи. Алекс была так холодна, что ему постоянно приходилось напоминать себе: это не привиделось, она в самом деле обнимала его и тянулась навстречу ему так же страстно, как и он к ней. Нет, лучше не думать об этом. Он вернулся к настоящему и тут заметил, что Саймон и Ричард скрылись из виду. Возможно, это единственная возможность поговорить с Алекс, вызвать ее на откровенность. Теперь или никогда. Он откашлялся, стараясь не привлекать внимания, и стал думать, как бы получше приступить к делу. Прямые нападки на Ричарда могли ни к чему не привести: очевидно, что-то в нем все-таки импонировало Алекс, такова уж необъяснимая женская натура. Нет, надо сконцентрироваться на них двоих. Нужно заставить ее говорить правду, пусть она скажет, что для нее главное. Наверное, лучше всего ему взять и объясниться напрямую, открыть свои чувства. Головой в омут, и будь что будет. Все во имя любви.
В теории прекрасно, но как это сказать? Нику казалось, он не сможет составить ни одной фразы, слова застрянут у него в горле. Нет, так не пойдет. Надо начать с самого начала и сказать, как сильно он ее любит. Главное — не впасть в умоляющий тон. Что бы Алекс ни сказала, он примет это хладнокровно, как подобает мужчине. Даже самое худшее. А что было бы самым худшим? Надо прямо смотреть в глаза правде: да, она может сказать ему ужасные вещи. Она может сказать, что все это было ошибкой, и поцелуй, все еще пылающий у него на губах, — тоже ошибка. Что ночь, ставшая для него самой прекрасной в жизни, была для нее одной из многих, и что она никогда не станет жить с мужчиной, у которого каждый месяц выходит кредит и который к своим двадцати девяти годам не сделал никакой карьеры.