– Оставьте её наедине со мной. Должно пройти ещё много часов, и мне бы не хотелось оставлять её одну, совершенно обнажённую, освещённую ярким светом. Может быть, она приготовилась к встрече с Женихом – Женихом Смерти; и по крайней мере, она будет в этих прекрасных одеяниях.
Когда она затем привела меня в свою комнату, мёртвая Царица была одета в мантию из тонкого полотна с золотым шитьём, и все её великолепные драгоценности были на месте. Вокруг неё стояли зажжённые свечи, а на её грудь Маргарет положила белые цветы.
Рука в руке мы простояли некоторое время возле неё. Затем со вздохом Маргарет отвернулась и мягко прикрыла дверь, вместе со мной присоединилась к остальным, которые теперь собрались в столовой. Здесь мы возобновили разговор о том, что было, и о том, что ещё должно будет произойти.
Время от времени я чувствовал, как кто-либо из нас интенсивность беседы, словно не был уверен в своих самых важных убеждениях. Долгое ожидание начало сказываться на состоянии наших нервов. Для меня стало очевидным, что мистер Трелони выстрадал в своём трансе гораздо больше, чем мы подозревали или о чем он нашёл нужным рассказать нам. Правда, его воля и целеустремлённость были столь же сильны, как всегда, но чисто физически он заметно сдал. Конечно, такое положение вещей было совершенно естественным. Ни один человек не смог бы пройти через период из четырех дней совершенного отрицания жизни без того, чтобы не почувствовать некоего ослабления организма.
По мере того, как проходили часы ожидания, время текло все более и более медленно. Другие мужчины, не сознавая этого, начали ощущать сонливую усталость. Я пытался понять, не было ли это гипнотическим влиянием самой царицы, которое некогда испытали мистер Трелони и мистер Корбек. Доктор Винчестер испытывал периоды отстраненности, которые удлинялись и учащались с течением времени.
Что касается Маргарет, тревога ожидания сказалась на её состоянии чрезвычайно значительно, что было естественным для женщины. Она бледнела и бледнела, пока наконец около полуночи я не начал серьёзно беспокоиться за неё. Я увёл её в библиотеку и уговаривал прилечь ненадолго на софу. Когда мистер Трелони решил, что эксперимент должен был начаться точно через семь часов после захода солнца, это соответствовало трём часам ночи. Даже если оставить целый час для окончательных приготовлений, нам предстояло ещё два часа волнений, и я клятвенно обещал Маргарет, что разбужу её в любое время, какое она укажет. Однако она не хотела и слышать об этом. С улыбкой поблагодарила меня, но заверила, что спать ей не хочется, что она вполне способна выдержать оставшиеся часы ожидания и что только ожидание и волнение вызывали бледность на её лице. Я согласился, хотя и через силу, но заставил её разговаривать со мной в библиотеке гораздо более часа; так что, когда она настояла наконец на том, чтобы мы вернулись в комнату отца, я чувствовал, что, по крайней мере, сделал что-то, чтобы помочь скоротать время ожидания.