У него был напряженный, хриплый голос. Дэнни присела рядом на диван, ожидая, что он скажет. "Фантазия Фелинды" так и осталась в ее сумке.
Случилось что-то плохое, она это чувствовала. Тед был похож на птичку, готовую взлететь, — мышцы напряжены, гуляют желваки, на лице — белые пятна, короткие волосы на подбородке торчат в разные стороны… Лоб покрылся испариной.
"Почему он не снял пиджак? Ему ведь жарко…"
Он был все тем же дорогим сердцу Тедом и одновременно совсем другим, каким-то чужим. Тед. И не Тед… Как на картинке-ребусе: "Найдите двадцать отличий…" Только Дэнни могла угадать, что в нем изменилось.
"Расслабься, дорогой мой!" — хотелось ей сказать.
Они ведь были вдвоем, два любящих, родных человека, у себя дома!..
Тед разжал стиснутые губы, но так ничего и не произнес. Он просто сидел без движения, глядя в пространство, куда-то за ее спину. Дэнни даже обернулась, чтобы посмотреть на предмет, привлекший столь пристальное его внимание. И ничего такого не увидела.
Больше она была не в силах переносить это тягостное молчание.
— Тед, дорогой… скажи мне, в чем дело. Ты потерял работу? Заболел? Что-то еще? Ты выглядишь таким озабоченным…
Он открывал рот, но слова не могли прорваться изнутри. Дэнни почувствовала панику.
— Кто-нибудь умер? О Боже!.. — закричала она. — Что-то случилось с Самантой?!
Только по шевелению губ она поняла: нет.
— Слава Всевышнему!
Она мысленно перебирала все возможные неприятности. Может, он расстроен разладом между Кейси и Барни? Конечно, да, но не станет же он так сильно из-за этого переживать.
— Это касается Фельдманов? — пытала она мужа. — Кейси хотела со мной встретиться на этой неделе и о чем-то поговорить. Что-то с ними, Тед? — Она опять занервничала. — Скажи мне…
Он прокашлялся, прочищая горло, но в глаза ей не смотрел. Когда Тед заговорил, показалось, его голос доносится откуда-то издалека.
— Нет… Барни мне ни на что не жаловался. Это я ему… я сказал ему… — Тед снова откашлялся. — Все кончено, Дэнни… кончено. Я ненавижу эту жизнь. Я ненавижу свою работу. Этот город…
Речь его становилась все более быстрой и отрывистой. Она пыталась уловить суть его состояния, и слова Теда отскакивали от нее, как теннисные мячики и уносились прочь.
— Я хочу со всем этим покончить… не могу больше так жить… не могу врать… извини…
У Дэнни на глаза навернулись слезы, мозг словно заморозили. Она ощущала себя завернутой в ватный кокон. Все происходило вроде не с ней — с кем-то другим, за тысячи миль от их дома. Как в кино. Или в театральном спектакле.
— …не хотел обижать тебя… ранить… больше невозможно… извини… Бога ради, извини… хочу убраться подальше…