— Буду держать тебя в курсе относительно брата. До завтра, дорогая!
Положив трубку, она с раздражением вздохнула и обернулась к Антонену.
— Не делай так, когда я разговариваю с кем-то. Особенно если это Бен!
— Почему? Он думает, что ты девственница?
Она презрительно взглянула на него и безжалостно проговорила:
— Я попросила тебя одеться и выйти, перерыв окончен.
Сожалеть было поздно — она не должна была возобновлять роман с Антоненом, теперь он не отвяжется. Она прошла в ванную, приняла душ, надела тенниску и джинсы. Когда она вернулась в спальню, Антонен был одет.
— Ты хочешь, чтобы я ушел первым? — спросил он мрачно.
Кивнув, Аксель улыбнулась.
— Было хорошо… — призналась она.
С побитым видом Антонен пожал плечами.
— Ты не вкладываешь в эти слова никакого чувства!
Ответ мог только ранить его, ведь Антонен был искренним. Немногим раньше он сказал ей очень нежные слова, которые она отказывалась слышать.
— Уходи, — прошептала она, отворачиваясь.
Она чувствовала себя виновной, несправедливой. Думать только о минутном удовольствии было ребячеством, она знала это. И отношения с Антоненом должны были еще более осложниться.
«Как я могла думать, что все будет просто? Если он действительно влюблен, я причиняю ему боль, если нет — раздражаю».
В то, что он влюблен, ей верилось с трудом — может быть, потому что она сомневалась в собственных чувствах. Привязанность к Антонену могла привести к еще большим разочарованиям, она не отважится на такой риск.
Недовольная собой, она поспешно обулась и прошла в комнату, где хранился архив. Оттуда ей был виден двор, ученики как раз заканчивали его подметать. Она видела, как Антонен направился к своей машине, на ходу отпуская шуточки в сторону Констана. Последний наверняка подумает, что Аксель обсуждала с наездником предстоящие бега или пересматривала записи предыдущих.
Она сбежала по винтовой лестнице, ведущей в кабинет на первом этаже, который продолжали называть кабинетом Гаса. Как обычно, ее взгляд остановился на фотографиях лошадей, благодаря которым упрочилась слава семьи Монтгомери. На стене оставалось совсем мало места, но Аксель уже присмотрела местечко, где в один прекрасный день она повесит фото «своего» чемпиона. И она продолжала надеяться, что это будет Макассар.
* * *
На следующий день под вечер Констан поблагодарил слесаря, попросил его отправить счет на имя Бенедикта и положил в карман три блестящих ключа: один для себя, другой для Аксель, третий для Бена. Ему не нужно было что-то объяснять — заниматься подобными мелочами было его работой, — тем не менее он предусмотрительно немного подпортил старый замок, чтобы он начал заедать.