Вечерами он, как всегда чрезвычайно галантный, играл в бридж с другими пассажирами и участвовал во всех развлечениях. Но когда ему это надоедало или когда пассажиры переходили на детские игры, он незаметно исчезал.
Вечером третьего дня, не найдя Моргана в салоне, Лин спустилась на главную палубу. Ночь стояла ясная, и луна светила ярко, но с моря дул довольно сильный ветер. На Лин было бирюзовое платье из такого тонкого хлопка, что сквозь него просвечивала загорелая кожа. Остановившись у перил, Лин закрыла глаза и откинула волосы назад, чтобы охладить под ветром лицо и шею. Тонкая ткань платья облегала ее фигурку, подчеркивая изящные изгибы тела. Вдруг позади нее раздались неторопливые шаги, но прежде чем она обернулась, шаги замерли, и она услышала приглушенный вздох.
Лин обернулась — в трех шагах от нее спиной к луне, так что она не видела его лица, стоял Морган.
Несколько мгновений они молча смотрели друг на друга, затем Морган сунул руки в карманы, не спеша подошел к ней и облокотился на перила подле нее.
— Что, «монополия» уже надоела? — вяло спросил он.
— Не понимаю, как можно играть в одно и то же каждый Божий день?
— Они обречены на это. Больше здесь нечем заняться.
— Но это же детство.
Он ухмыльнулся, и она насторожилась в ожидании колкости относительно ее собственного возраста. Но он только сказал:
— Это часть отпуска.
— А ты где был?
— Проверял, как там мой «роллс-ройс».
— Ты с ним носишься как курица с яйцом, — заметила Лин с ехидством. — Ты бы все отдал, лишь бы он стал твоим, правда?
— Ничего бы не отдал. Мне и держать-то его негде.
— У тебя что, нет дома?
— Нет, только квартира и стоянка под окном.
— Где? В Лондоне?
— Да, в Кенсингтоне.
— Можно узнать, чем ты занимаешься, когда не собираешь коллекционные автомобили и не подбираешь заблудших дочерей? — с иронией поинтересовалась она.
Морган весело усмехнулся и заглянул ей в лицо.
— Заблудших дочерей? Это мне нравится.
Он провел по ее щеке тыльной стороной ладони.
— Завтра у нас стоянка в Александрии. Так мне запирать тебя в каюте или нет?
По телу ее пробежала легкая дрожь, она выпрямилась, уцепившись за холодный металлический поручень и даже забыв, что он так и не ответил на ее вопрос. Под ложечкой у нее засосало, в горле стоял ком, и она вдруг осознала, что меньше всего ей сейчас хочется сойти с корабля и навсегда расстаться с Морганом. Но нет, ему об этом знать вовсе не обязательно.
— Сколько мы будем стоять в Александрии? — медленно спросила она.
— Два-три дня, — ответил он, не спуская глаз с ее лица.
— И ты собираешься держать меня все это время взаперти?