— Как мой отец? Он что, говорил тебе то же самое?
— Почти слово в слово. Еще вина?
— Да, пожалуйста. — Лин с тоской посмотрела на Моргана, почувствовав вдруг некую отчужденность и понимая, что сказала что-то лишнее. — А что еще ты умеешь делать? — спросила она, пытаясь исправить положение.
Он пожал плечами.
— Для этого надо уехать далеко-далеко из Лондона. Завести ферму, например.
Глаза ее расширились.
— А ты в этом что-нибудь смыслишь?
— Нет, но ведь можно и научиться.
Лин промолчала, но по лицу ее было нетрудно догадаться, что она об этом думает. Три последних поколения ее семьи были удачливыми бизнесменами, построившими целую империю, и с самого детства ей прививали мысль о том, что мужчина тогда чего-нибудь стоит, когда добивается успеха. Она прекрасно понимала, почему Моргану понадобилась эта передышка, но не понимала, как можно не возвращаться в бизнес. Он такой уверенный в себе, такой знающий и, видимо, прекрасно разбирался в своей работе, если уж в таком молодом возрасте поднялся так высоко. Неудивительно, что его зовут обратно.
— Тебе даже трудно представить меня в роли фермера, — сказал он, и губы его скривились в подобии улыбки.
Она кивнула.
— Да, честно говоря, трудно.
Положив нож и вилку на еще почти полную тарелку, Морган сказал:
— А мне казалось, что человек, сбежавший в кибуц, сможет меня понять.
Он снова налил себе вина и, откинувшись на спинку стула, сделал большой глоток.
— Мне было все равно, куда ехать. Одна моя школьная подруга уже бывала в кибуце и сказала, что там интересно. Честно говоря, я не рассчитывала, что так задержусь. Думала, родители сразу же отыщут меня, но отец послал тебя за мной только сейчас.
— А тебе там что, не понравилось?
— Понравилось, но… но это не для меня. Ты понимаешь?
— Еще как понимаю, — с издевкой сказал Морган и отпил вина.
Все сегодня шло как-то наперекосяк, но Лин ничего не могла с этим поделать. Морган был какой-то странный. Она попыталась рассмешить его, но он не смеялся, тогда она стала флиртовать, но упрямые складки вокруг его рта стали еще глубже. Он позвал официанта и попросил вторую бутылку вина.
И так продолжалось до тех пор, пока они не оказались в ее номере. Тут все встало на свои места. Едва за ними закрылась дверь, как он привлек ее к себе и начал с жадностью целовать. Даже не дав ей времени раздеться, он положил ее на кровать и овладел ею с какой-то животной, неукротимой страстью.
А потом, когда она, опустошенная, лежала на покрывале, он притянул ее к себе и, целуя ее лицо, шепотом просил прощения. Лин дрожащей рукой гладила его по щеке, и глаза ее поблескивали, как глубокий колодец. Он раздел ее, на руках отнес в ванную и забрался вместе с ней в воду, целуя ее.