— А разве легионов не было? Разве ты не мог бы добиться…
— Молчи. Не время. Нужно ждать… Но скажи, благородный Люций Сергий, какое отношение к этому делу имеешь ты?
— Ха-ха-ха! Я угадываю, что ты думаешь, по твоим глазам: сулланец, злодей, кровосмеситель, братоубийца, пьяница, развратник, — не так ли? Как будто так, да не так. В моей груди бьется сердце римлянина, сердце волчицы, вскормившей Ромула и Рема! Я люблю Рим, люблю квиритов и готов отдать свою жизнь за благоденствие отечества и его сограждан! Скажи, разве патриций не должен заботиться о младших своих братьях — плебеях?
— Давно ли ты так думаешь? — усмехнулся Цезарь.
— С того времени, как узнал, что ветераны Суллы бедствуют… Знаешь, оптиматы прижимают их так же бессовестно, как плебеев. И я пришел тебе сказать: «Популяр, объедини плебс, я готов бороться на твоей стороне…»
— Люций Сергий, я — маленький человек…
— Но ты возвысишься, Цезарь!
— Тогда и начнем борьбу!
— Нет, мы начнем ее раньше, — резко ответил Катилина, — и ждать тебя не будем… Недовольных много, число их увеличивается, и когда мы завербуем в свои ряды самых влиятельных мужей…
Голоса удалились — собеседники перешли, очевидно, в таблинум.
Сальвий потихоньку встал и лег на ложе.
«Катилина храбр, — думал он, — а Цезарь хитер и осторожен. Вот кому быть вождем — Катилине! А лисья хитрость Цезаря только повредит нашему делу!»
Долго он не спал в ночной тишине. Тревожные мысли бродили в разгоряченной голове. И, когда задремал, приснилось, что Катилина ведет толпы народа в бой на форум.
Катилина принял Сальвия в таблинуме. Он был не один. Его окружали несколько мужей.
— Сальвий? Это имя — клянусь Вестой! — ничего мне не говорит, — громко засмеялся Катилина, взглянув на оробевшего иберийца. — Но, я вижу, ты — чужестранец, и поэтому — привет страннику, преступившему порог моего скромного жилища!..
— Господин мой, отдаваясь под твою защиту и высокое покровительство, я не хочу скрывать от тебя, кто я…
И он рассказал, ничего не утаивая, о своей жизни и борьбе.
Катилина слушал с загоревшимися глазами и, когда Сальвий кончил, заглянул ему в глаза:
— Не лжешь?
— Клянусь тенями отца и матери! Прибыв в Рим, я обратился к популярам, и они послали меня к Гаю Юлию Цезарю… Но я ушел от него, сказав, что уезжаю из Рима… И если он встретит меня у тебя…
— Почему ты ушел от Цезаря?
— Какой он популяр?! — возмущенно воскликнул Сальвий. — Он больше помышляет о себе, чем о благе плебса…
Катилина с удивлением взглянул на него:
— Почему ты так думаешь?
Сальвий поостерегся сказать о подслушанной беседе.