Экипаж вернулся к тротуару, и дама поманила Ньюмена, поманила с вызывающей грацией, характерной для мадам Урбан де Беллегард. Ньюмен немного помедлил, прежде чем принять ее приглашение; он уже успел проклясть себя за то, что так глупо позволил Беллегардам уйти от него. Ведь он давно думал, как бы ему с ними встретиться; какой же он болван, что не задержал их прямо там, во дворе монастыря! Можно ли было найти более удачное место, чем под стенами тюрьмы, куда они заточили ту, которая сулила ему такое блаженство? Увидев маркизу с сыном, он был слишком потрясен и не смог к ним подойти, но сейчас готов был ждать их прямо у ворот. Мадам Урбан с очаровательной нетерпеливой гримаской поманила его снова, и на этот раз он подошел к экипажу. Она наклонилась к Ньюмену, протянула руку и ласково улыбнулась.
— Ах, месье, — сказала она, — на меня-то вы не гневаетесь? Я тут совершенно ни при чем!
— Да уж, не в вашей власти было это предотвратить! — ответил Ньюмен, и в его голосе не прозвучало привычной галантности.
— Ваши слова совершенно справедливы, поэтому я не обижаюсь, что вы столь невысоко оцениваете мое влияние в семье. Прощаю вас, тем более что у вас такой вид, будто вы только что столкнулись с привидением.
— Так оно и было! — сказал Ньюмен.
— Тогда я рада, что осталась в экипаже. Вы ведь, должно быть, встретили моего мужа со свекровью, не правда ли? Ну и как, встреча была теплой? А хор монахинь вы слышали? Говорят, их пение напоминает стенания проклятых. Я не пошла: все равно рано или поздно придется их слушать, никуда не денешься. Бедная Клэр! Подумать только, в белом саване и в бесформенном коричневом балахоне! Таков, знаете ли, toilette[154] у кармелиток. Что ж, Клэр всегда любила длинные свободные платья. Но мне не следует говорить с вами о ней, разрешите сказать только: мне вас очень жаль, и если бы я могла чем-нибудь помочь, с радостью бы помогла — я считаю, мои родные вели себя очень низко. Знаете, я всегда боялась, что именно так и случится, и еще за две недели почувствовала, чем все это кончится. Когда я увидела вас на балу у моей свекрови, вы были так безмятежны, так веселы, а мне казалось, вы пляшете на собственной могиле. Но что я могла поделать? Я желаю вам всего самого доброго, что только можно пожелать. Скажете, этого мало? Да, признаю, они поступили гадко. Я ничуть не боюсь заявить это! И уверяю вас, со мной все согласны. Таких, как мои родственники, среди нас не слишком много. Мне жаль, что я вас больше не увижу, знаете, с вами всегда приятно поболтать. И в доказательство, что это так, я предлагаю вам сесть в экипаж и покататься со мной с четверть часа, пока я жду свекровь. Но только если нас увидят, скажут, что я захожу слишком далеко, — ведь всем известно, что произошло и что вас отвергли. Но когда-нибудь где-нибудь мы же с вами все равно увидимся, правда? Вы ведь помните, — перешла она на английский, — мы собирались немного поразвлечься.