Как-то раз Ньюмен гулял по Гайд-парку, медленно прокладывая себе дорогу сквозь людской муравейник вдоль главной проезжей аллеи. Поток экипажей был не менее плотным, чем толпа, и Ньюмен, как всегда, с удивлением рассматривал странных людей необычного облика, выехавших подышать свежим воздухом в роскошных колясках. Это зрелище напомнило ему о принятом в восточных и южных странах обычае, про который ему доводилось читать, — там время от времени выносят из храмов гротескные фигуры идолов и кумиров и возят их по улицам на золоченых колесницах напоказ толпе. Протискиваясь сквозь плотные волны мятого муслина, Ньюмен успевал разглядеть множество прелестных лиц под полями шляп с пышными перьями. А присаживаясь на скамеечки под величавыми, исполненными серьезности английскими деревьями, он наблюдал за проходившими мимо девушками, и те, чьи глаза были кроткими, казалось, еще острее напоминали ему, что вместе с мадам де Сентре из мира ушла волшебная красота. О других же, с менее кротким взглядом, и говорить не приходилось, эти были для него лишь жалкой карикатурой на возможное утешение. Ньюмен уже довольно долго прогуливался по парку, когда летний ветерок вдруг донес до него несколько слов на блестящем французском языке, от которого его ухо уже начало отвыкать. Да и голос, произнесший эти слова, напомнил ему что-то очень знакомое, а вглядевшись в скромно-элегантную молодую леди, двигавшуюся впереди в том же направлении, что и он, Ньюмен понял, кому принадлежат эти плечи и черноволосый затылок. Это была мадемуазель Ниош, которая, очевидно, перебралась в Лондон в поисках более быстрого продвижения наверх, и, присмотревшись внимательнее, Ньюмен подумал, что поиски эти увенчались успехом. Рядом с ней шагал джентльмен, с крайним вниманием слушавший ее речи и настолько очарованный спутницей, что сам не вставлял ни слова. Ньюмен не слышал его голоса, но отметил, что джентльмен этот являет собой непревзойденный образец прекрасно одетого англичанина. Мадемуазель Ниош привлекала всеобщее внимание, проходившие мимо леди оборачивались, чтобы оценить парижский шик ее туалета. Крупные воланы водопадом ниспадали с ее талии прямо к ногам Ньюмена, так что ему впору было отойти в сторону, чтобы не угодить на них ногой, и Ньюмен действительно отступил, отступил с поспешностью, которую обстоятельства вряд ли требовали, однако даже мимолетного взгляда на мисс Ниош было достаточно, чтобы в его душе закипело возмущение. Она казалась ему чужеродным пятном на лице природы, ему хотелось, чтобы она исчезла с его глаз. Он подумал о Валентине де Беллегарде, могила которого еще не успела зарасти травой, о том, что молодая жизнь графа загублена беспардонной наглостью этой процветающей особы. Роскошный туалет мисс Ниош источал аромат духов, от которого Ньюмену стало не по себе. Он повернулся и попытался изменить маршрут, но густая толпа задержала его возле мисс Ниош еще на несколько минут, и он услышал, как она сказала: